Наталья Егорова
Крокозябра
Все началось с того, что Илюшка схватил трояк по пению. В четверти.
И главное, родителям не объяснишь. Мама за голову схватится и заохает:
– Ты дома без конца поешь, чего ж ей еще надо? Ты, наверное, балуешься у нее на уроках, вот она тебе тройки и ставит.
А он и не балуется вовсе. И не поет почти. Елена Николаевна почему-то не любит пение, а велит называть свой предмет 'музыка'. И картинки рисовать заставляет: ставит пластинку и требует нарисовать впечатление. Только у Илюшки никакого впечатления от Чайковского и Мусоргского не получается, он больше автомобили любит рисовать. Гоночные.
Но машины Елене Николаевне не нравятся. Она ставит пятерки только за цветочки и домики. Ну, солнышки еще.
Илюшка на последнем занятии нарисовал, как соседка тетя Катя выгуливает бультерьера, так она сказала, что меньше надо кино смотреть про монстров. И вывела в журнале некрасивую жирную тройку. Даже на соседнюю клеточку залезла.
Плакал теперь руль для компьютера. Отец сказал, только если четверть без троек закончишь...
И ладно бы история, например, или даже русский - а то пение!
Он уже год на этот руль засматривался. Тот сидел на ярко-красной рулевой колонке, и еще к нему прилагались две серебристые педали - для газа и тормоза. Илюшке даже ночью иногда снилось, как он гоняет по горной трассе, а вместо бестолковой мышки в руках у него послушная 'баранка'. Серая, даже на вид гладкая дорога сама стелется под колеса, а за окнами мелькают то пальмы, то парусники, то белые домики с башенками.
Эх...
От огорчения Илюшка не стал обходить здоровую лужу с плавающими в черной воде снежными ошметками - так и полез напрямик. Проплюхал метра три и уткнулся в большущий грязный фургон, в таких к домам картошку привозят.
Если бы не тройка, он бы и внимания не обратил: ну грузовик и грузовик, подумаешь. А тут рад был за любую ерунду глазами зацепиться, лишь бы домой не идти.
Вылез не спеша из лужи, подошел солидно так, будто по делу, и уставился на огрызок картона, пришпиленный к борту. И даже глаза от удивления растопырил. Потому что на картоне зеленым фломастером было криво выведено:
–------------------
–------------------
Крокадил... Крокодил, что ли? Ничего себе!
Илюшка поднялся на цыпочки, заглядывая в темноту кузова. Ему почудилось, что в грузовике что-то шевелится, сопит и щелкает зубами. Вот уже блеснули толстые прутья клетки, свесился наружу мокрый зеленый хвост...
– Э, малец?
От неожиданности он чуть не упал. Лысый дядька в синем комбинезоне вынырнул из темноты кузова, вытирая об тряпку красные лапищи.
– Купить хочешь?
– Э... - Илюшка одновременно замотал головой, пожал плечами и шагнул в сторону. Двухсот рублей все равно не было. Да и на кой ему килограмм крокодила? Ему, если честно, и целый не был нужен.
– А ты не торопись, ты посмотри...
Он выдернул что-то на свет, как морковку. С ладони свесились тощие коричневые лапки и длинный голый хвост.
Крокодил оказался совсем не страшный. Мелкий он был какой-то, худой. И грустный. И вообще на крокодила не очень похож, а больше на лысую таксу.
– Хорошая животная, - расхваливал дядька. - Тараканов есть будет.
Крокодил открыл прозрачные круглые глаза и тоскливо уставился на Илюшку. Тот еще энергичнее замотал головой и чуть не бегом бросился к дому.
И только возле подъезда подумал, что крокодилы, кажется, тараканами не питаются...
***
Храбрый бумажный кораблик преодолел ледяной порог и с разгона сел на асфальтовую мель. Ручей здесь разливался по всему тротуару, огибая острова из насыпанного зимой песка и маяки из окурков.
Илюшка подтолкнул кораблик прутиком, но тот уже размок и завалился на бок. Мальчик вздохнул и полез через размокший сугроб к качелям.
За тройку по пению ему не попало. Мама только вздохнула и почему-то погладила его по голове, а он виновато ткнулся в ее фартук. Потом забросил рюкзак под шкаф - до следующей четверти, покидал на спинку стула школьную форму, сжевал котлету и отправился гулять.
Каникулы все-таки.
Грязный фургон с крокодилами все так же маячил на углу дома. Илюшка видел, как туда сунулась злая бабка Зина с четвертого этажа и долго бранилась с дядькой в синем комбинезоне. Голоса уносило за угол, видно было только, как бабка Зина грозится палкой.
Лысый дядька поругался-поругался, потом плюнул и залез в кузов.
Бабку Зину Илюшка не любил, она целыми днями искала, к кому бы прицепиться. Ей все не нравилось: и что мальчишки в футбол играют, и что малыши кричат громко, и что собак позаводили, а выгуливают где попало, и что машины не туда ставят. Встанет посреди двора и давай ругаться, а то еще и палкой замахнется. Ее никто не любил.
Но сейчас Илюшка испытал злорадное удовольствие, когда дядька сбежал от склочной старухи.
Из дома напротив вышел Ромка Кузнецов в куртке нараспашку. Концы шарфа свешивались с голой ромкиной шеи, как крокодильи хвосты.
Он брякнулся на соседние качели, и те обиженно заверещали под его весом.
– Ну че? - спросил Кузнецов, вяло раскачиваясь.
– А ниче... - вздохнул Илюшка. - Крокодилов вон продают.
И рассказал про дядьку и коричневого крокодильчика.
Вообще-то Илюшка с большим удовольствием рассказал бы про крокодилов Тане из пятого подъезда. Ромка был толстый и тугодум, и еще 'неадекватный', так илюшкина мама говорила. Он мог прямо на уроке отправиться гулять по классу или делал надутые щеки и начинал препираться с учительницей: 'А че я? А че меня? А че?' Елена Николаевна от этого становилась красная и принималась орать, а потом хлопала дверью и бежала к директорше.
Но Таня все время пропадала на занятиях: то танцевала, то пела, то рисовала... Она, наверное, и уроки по ночам делала.
– И че? - спросил Ромка.
– Вот я и думаю: крокодилы ведь тараканов не едят?
– Крокодилы все едят, - заявил Ромка. - По телеку показывали, как они людей жрут. У них зубы - во!
Илюшка вспомнил грустный взгляд прозрачных глазок. Какой-то неправильный был крокодильчик, совсем не злобный. Он пошарил по карманам.
