- здесь, - сказал он, - только мы двое.
- Наше пребывание в этом... этом Раю неопределенно. Кто знает, когда...
- Но логика, если мы будем удалены отсюда, то окажемся на конце времени, а не в 1895 году. А разве там нас тоже не ждет Рай?
- Я бы не хотела называть его так.
Они смотрели друг другу в глаза. Море шептало громче их слов. Он не мог пошевелиться, хотя хотел продвинуться в перед. Ее поза удерживала его: положение подбородка, незначительный подъем одного плеча.
- Мы сможем быть одни, если вы захотите этого.
- В Раю не должно быть выбора.
- Тогда по крайней мере, здесь... - его взгляд был напряженным, он требовал, он умолял.
- И унести с собой наш грех из рая?
- Не грех, если только под этим вы подразумеваете то, что причиняет вашим друзьям боль. Подумайте обо мне.
- Мы страдаем. Оба, - Море казалось очень громким, а ее голос еле слышным, как ветерок в папоротниках. - Любовь жестока!
- Нет! - его крик нарушил тишину. Он засмеялся. - Это чушь! Жесток страх! Один страх!
- О, я не вынесу этого, - вспыхнула она, поднимая лицо к небу, и засмеялась, когда он схватил ее за руки и наклонился, чтобы поцеловать в щеку. На ее глазах выступили слезы, она вытерла их рукавом и помешала поцелую. Потом она начала напевать мелодию, положила одну руку ему на плечо, оставив другую в его руке, сделала танцевальное па, проведя Джерека шаг или два. - Возможно моя судьба предопределена, - сказала она и улыбнулась ему улыбкой любви, боли и чуточку жалости к себе. - О, идемте, мистер Корнелиан, я научу вас танцевать. Если это Рай, давайте наслаждаться им, пока можем!
Облегченно вздохнув, Джерек позволил ей вести себя в танце.
Вскоре он смеялся, дитя любви и, на момент перестав быть зрелым человеком, мужчиной, воли которого надо подчиняться.
Катастрофа была отодвинута (если это считать катастрофой), они прыгали на берегу палеозойского моря и импровизировали польку.
Но катастрофа была только отсрочена. Оба ожидали завершения, исполнения завершения, исполнения неизбежного. И Джерек запел беззвучную песню о том, что она сейчас станет его невестой, его гордостью, его праздником.
Но песне было суждено умереть на его губах. Они обогнули куст хрупкой растительности, прошли участок, вымощенной желтой галькой, и остановились в неожиданном удивлении. Оба недовольно смотрели, чувствуя, как жизненные силы утекают от них, а их место занимает напряженная ярость.
Миссис Ундервуд, вздохнув, вновь замкнулась в жестком бархате своего платья.
- Мы обречены! - пробормотала она.
Они продолжали смотреть на спину человека, нарушившего их идиллию. А тот оставался в неведении об их гневе и их присутствии. В закатанной по локти рубашке и по колено брюках, с твердо сидящей на массивной голове котелком, с вересковой трубкой в зубах, пришелец довольно шлепал босыми ногами по воде первобытного океана.
Пока они наблюдали за ним, он вытащил большой белый платок из кармана темных брюк (жилет, пиджак, ботинки и носки лежали аккуратно сложенными и неуместными на пляже позади него), встряхнул его, завязал маленький узелок на каждом углу, снял свою шляпу и натянул платок поверх лысеющей головы. Завершив эту операцию, он начал напевать: 'Пом-те пом, пом-пом-пом, те-пом-пом!', заходя немного дальше в мелкую воду. Затем остановился, чтобы поднять красную, покрытую пупырышками ногу и смахнул двух или трех пшеничного цвета трилобитов, которые начали взбираться по его ноге.
- Смешные маленькие попрошайки, - было слышно, как он произнес это себе под нос, не возражая, кажется, против их любопытства.
Лицо миссис Ундервуд стало бледным.
- Разве такое возможно? - затем злым шепотом. - Он преследует нас сквозь время! - Она протянула свою руку к Джереку. - Мне кажется мое уважение к Скотланд-Ярду возрастает...
Забыв о своем личном разочаровании в пользу общественных обязанностей (у него развелось чувство собственности по отношению к палеозою). Джерек окликнул:
- Добрый день, инспектор Спрингер!
Миссис Ундервуд протянула свою руку, чтобы остановить его, но слишком поздно. Инспектор Спрингер, почти ангельское выражение лица которого исчезло, сменившей более знакомой суровой профессиональной маской, невольно обернулся.
Со шляпой в левой руке, о которой он совершенно забыл, он правой рукой вынул трубку изо рта и всмотрелся, моргая. Он тяжело вздохнул, что было совершенно похоже на их недавние вздохи. Состояние счастья ускользало прочь.
- Великие небеса!
- Пусть будут небеса, если вы хотите, - приветствовал поправку Джерек, все еще не до конца изучивший нравы девятнадцатого столетия.
- Я думал это, было _Н_е_б_о, - шлепок инспектора Спрингера по любопытному трилобиту выглядел менее терпимым, чем раньше. - Но теперь я начинаю сомневаться в этом. Более похоже на Ад... - он вспомнил о присутствии миссис Ундервуд и печально уставился на мокрую штанину. - Я имел в виду другое место.
В ее тоне послышался оттенок удовлетворенного злорадства:
- Вы думали, что умерли, инспектор Спрингер?
- Вывод соответствовал фактам, мадам. - Не без достоинства он поместил котелок поверх платка с узелками, заглянул в трубку и, удовлетворенный тем, что она не гасла, сунул в карман.
Ирония миссис Ундервуд пропала в ступе, инспектор только стал чуточку более доверительным.
- Сердечная атака, как я полагал, вызванная стрессом недавних событий. Я как раз допрашивал этих иностранцев - маленьких анархистов с одним глазом или тремя, если посмотреть на них с другой стороны - когда мне показалось; что они исчезли, - он прочистил горло и несколько понизил голос. - Ну я повернулся позвать сержанта, почувствовал головокружение, и следующее что я увидел - это пейзаж, и я подумал, что очутился на Небе, затем он, казалось, вспомнил свои прежние отношения к этой парочке и распрямил плечи в негодовании. - Или я считал так, пока вы не объявились минуту назад, - он пошлепал по воде вперед, пока не встал на сверкающий песок, где начал скатывать вниз брюки. Затем он резко заговорил: - Ладно, - потребовал он, - каково тогда объяснение? Прошу кратко никаких фантазий.
- Это достаточно просто, - рад был объяснить Джерек. - Нас перенесло сквозь время, только и всего. В первобытную эпоху, а именно, в период за миллион лет до появления человека. Ранний или поздний?... - он повернулся к миссис Ундервуд за помощью.
- Вероятно поздний девон, - сказала она небрежно. - Незнакомец подтвердил это.
- Искажение времени, - продолжал Джерек, - в которое вы угодили, как и мы. Не допуская больших парадоксов. Время удалило нас из вашего периода. Без сомнения, Латы тоже были удалены. Вам не повезло, что вы оказались рядом...
Инспектор Спрингер закрыл уши, направляясь к ботинкам, как к якорю спасения.
- О, боже! Все сначала. Это ад! Так и есть!
- Я начинаю разделять вашу точку зрения, инспектор, - произнесла миссис Ундервуд более холодным тоном. Она развернулась на каблуках и пошла к зарослям папоротника на краю пляжа. В нормальных условиях ее совесть безусловно бы запретила такие фокусы, но она была расстроена, она была в отчаянии. Она произвела на Джерека впечатление, что это он виноват в появлении инспектора Спрингера, как, если бы говоря о грехе он вызвал сатану из Рая.
Джерек был ошеломлен этим маневром, как и всякий другой влюбленный викторианской эпохи.
- Амелия, - это было все что он мог пролепетать.
Она конечно не ответила.
Инспектор Спрингер дошел до своих ботинок и сел рядом с ними. Он вытащил из одного серый
