— Ты кричала…
Таня поморщилась
— Я говорила ему: «Смотри — твоя невеста отдается убийце, а ты все спишь!», — она плюнула в воду, отвернулась и сердито пожала плечами. За ее спиной медленно колыхалась трясина.
На следующий день я взял чью-то лодку, уплыл в Ньякос и сел в ближайший автобус, идущий прочь из сельвы. В Камири в ожидании самолета я прибился к компании отдыхающих между вахтами рабочих с буровой и два дня хлестал с ними неразбавленный виски. Этих ребят интересовали только деньги, секс и нефть. Я с удовольствием слушал их разговоры, а когда пить стало невмоготу — заперся в номере с круглосуточно включенным телевизором. Похмелье обернулось лихорадкой — видимо, я все же подхватил на болотах какую-то дрянь, несмотря на все прививки и таблетки.
Жар сменяется ознобом, и в бреду я то пытаюсь остановить машину на ледяной дороге, то сжимаю в объятиях горячее, ускользающее тело Тани. В минуты просветления меня охватывает тошнотворная слабость, и комната будто наполняется болотным туманом. В эти моменты становится понятно, что я — всего лишь игрушка в чьих-то беспечных руках, инструмент судьбы, не справившийся со своей ролью. Мне хочется найти развеселых вахтовиков и предупредить, что кто-то пытается натравить древнего бога на все, что они так любят — в конце концов, они развлекали меня два дня, и должен их отблагодарить. Но в следующую секунду я понимаю, что у меня снова начался бред, и то погружаюсь в теплую густую воду, то мерзну на темной заснеженной обочине.
У меня нет сил дойти до врача или хотя бы выбраться из номера, но я надеюсь, что скоро кто-нибудь заглянет в комнату, и мои мучения наконец-то закончатся. Туман становится все гуще, он пахнет гнилью и огромным животным. Кажется, кто-то открыл дверь.
