сказал:
- Вот и этих англичан... придется везти до Батавии...
- А им, барон, и Курганину нужно на мыс Доброй Надежды...
- То-то и затруднение. Я решил не заходить на Мыс... Так и доложил в Петербурге управляющему министерством... Мы можем делать шикарный переход... И адмирал мне сказал: 'Ну что ж... хорошо!..' И мне хочется оправдать его слова...
- Да разве, барон, министру так и нужно, если он сказал: 'Ну что ж... хорошо...' Право, ему все равно...
- Но мне не все равно! - не без горделивости промолвил капитан. Правда, появилось новое обстоятельство... Эта шлюпка с русским и англичанами... В том и затруднение... Я уже решил не заходить на Мыс...
- Так завезите англичан и русского в Каптаун{358}... И наша команда освежится... и офицеры... Да и вам, барон, надо развлечься...
- Но как же... Вдруг на Мыс...
- И, право, отлично, барон... Матросы уж затосковали... Да и кают-компания нервничает... Еще бы... Ну, я пойду, барон... Пассажира буду угощать...
- Так вы, доктор, можете по долгу службы подать мне рапорт о том, что для здоровья команды необходимо зайти на Мыс?..
- Обязательно и с восторгом, барон! - сказал доктор и, повеселевши, вышел в кают-компанию.
V
По случаю аврала офицеры были наверху.
Только старший механик оставался около Курганина и хлопотал, чтобы ему скорее подали закусить и чаю.
Неожиданный пассажир хоть и очень интриговал Ивана Васильевича, но уже не производил на него прежнего неприятного впечатления.
Его сухощавое и серьезное лицо, изрезанное морщинами, умное и спокойное, было не из веселых и довольных, и в его глубоко сидящих глазах было что-то тоскливое и вместе с тем непокорное. Но оно не казалось таким сурово-равнодушным и пренебрежительно-сдержанным, каким казалось всем в первый момент появления соотечественника на 'Руслане'.
Но все-таки что-то странное, непохожее на других, что чувствовалось в этом скромно одетом молчаливом господине, несколько стесняло добряка Ивана Васильевича, и он деликатно не навязывался к нему с расспросами.
Старый механик то и дело пододвигал Курганину то сыр, то колбасу, то разные консервы и вино, и был очень доволен, что человек, только что выскочивший из большой опасности, сидит здесь, где тепло и светло, и уписывает все за обе щеки почти что с жадностью.
Пришел доктор и стал угощать гостя.
- Уж меня угощает господин инженер... Спасибо. Я ем за троих. Забыли взять провизию с парохода.
- И вы не ели сутки?
- Вода была...
Он потом выпил два стакана чаю и спросил:
- Вы куда идете, господа?
- В Батавию, - отвечал механик.
Несколько минут прошло в молчании. Пассажир с удовольствием пил чай.
- Ура! Идем на Мыс! - радостно воскликнул лейтенант Вершинин, входя в кают-компанию. - Сейчас барон велел переменить курс. И пообедаем же мы на берегу после подлых консервов! И увидим, доктор, женскую красоту... Там ведь англичанки. Готовьте только денежки, доктор и Иван Васильевич!
Старший механик добродушно запротестовал.
- Не врите... Я женатый...
- Скажите, пожалуйста, какой Иосиф прекрасный!..{359} Жена в Кронштадте, а вы будете в Капштадте... Наверно туда дернем. От Каптауна два шага...
И, обращаясь к Курганину, лейтенант сказал:
- Мы вас спасли, а вы - нас. Из-за вас да англичан капитан идет на Мыс... Следовательно, не спаси мы Вас, не видать бы нам англичанок... Восхищайся малайками... Так позвольте выпить за ваше здоровье... Какого вина прикажете?
- Никакого.
- Почему?
- Не пью.
- По принципу?
- Из-за печени.
- В таком случае один выпью... Ваше здоровье!
Пришли в кают-компанию и другие офицеры. Все были оживлены.
Еще бы! Через два дня моряки будут на берегу.
И по такому-то случаю кто-то велел подать бутылку шампанского. Содержатель кают-компании приказал подать десять бутылок.
- Согласны, господа?
Все, разумеется, согласились.
Выпили за скорый приход на Мыс. Выпили за капитана, за старшего офицера, за кают-компанию.
Доктор и Каврайский предложили тост за спасенного соотечественника.
Тост был принят сдержанно. Пассажир не разделял общего оживления и многим казался несимпатичным и даже подозрительным. Не рассказывает ни о пожаре на пароходе, ни о себе, ни о том, чем занимается и зачем путешествует.
Подвыпивший Вершинин даже подумал: 'Уж не стибрил ли пассажир крупного куша и не бежал ли из России? По всему видно, что умный человек!'
Однако все подняли бокалы. Курганин только пригубил из своего бокала.
А Вершинин чокнулся и 'дипломатически' спросил пассажира:
- Мне кажется, я вас встречал в Петербурге?
- Возможно... Я долго жил в Петербурге.
- Так... так... Извините... Не были вы директором банка?
- Нет! - усмехнулся пассажир.
- Значит, ошибся... А очень на вас похож один директор банка...
- Если бы Сергей Сергеевич был директором банка, то не путешествовал бы на грузовом пароходе! - заметил мичман.
А Каврайский озлился и хотел проучить Вершинина, но вместо того сказал ему:
- Вы... много выпили шампанского!
Молчаливый пассажир взглянул на мичмана, и в глазах его мелькнула ласковая улыбка.
Особенно не нравился пассажир старшему офицеру. Он сразу почувствовал, что этот господин совсем чужой и не из 'порядочных' людей. Это видно и по костюму, и по серой фланелевой рубахе, и по несколько грубоватым рукам.
'Да и черт знает, что это за птица? Русский - так и будь русским! Должен почувствовать, что с русскими!.. А между тем сидит точно янки... Скотина!.. Точно не знает приличия'.
И старший офицер с усиленной любезностью проговорил:
- Не будет нескромным, если спрошу, давно ли вы из России?
- Год...
- И, верно, соскучились по России?
- Нисколько! - просто и искренно ответил пассажир.
Многие переглянулись.
- Даже нисколько?.. Вы - оригинальный соотечественник! Ведь как там заграницы ни хороши, а отечество... свое... родное! - впадая в некоторый пафос, продолжал старший офицер. - И там свое дело... служба... друзья... И, главное, домашний очаг... Жена... дети...
