— Я! — сказал Юра.
— А кто не Юра?
— Ты что?! Я Никита! Я так не похож на свою фотографию?! — взвился Никита.
— О, извини! Просто в жизни ты еще лучше. — Дива наклонилась к Никите: — Прости, я немножко приболела. Провалы в памяти. А теперь вспомнила. Привет! А я с подружкой. Только вот где она?
Дива огляделась и, как фокусник достает кролика из цилиндра, выдернула Сашу из-за «Спорт- экспресса».
— Меня зовут Дива, — неожиданно для себя произнесла Саша.
Дива немного нервно накручивала на палец локон волос.
— Ты не говорила, что придешь с подружкой, — сказал Юра.
— А ты не говорил, что придешь с другом.
— Да я его в первый раз вижу.
Саша пихнула Диву в бок.
— В смысле… Какая разница, что я говорю или не говорю?! — возмутилась Дива, стараясь понять по Сашиным гримасам, что все это значит.
— Так… Никуда не уходите! — наконец быстро сказала она, отвела Сашу на два шага и тихо спросила: — А Никита у нас кто?
— Этот, — сказала Саша.
— Да я поняла, что не тот. Как он здесь оказался?
— Не знаю.
— А он нам нужен?
— Нужен, но не сейчас. А вообще — я не знаю… — Саша выглядела потерянной, присутствие Дивы явно не спасало ситуацию. Наоборот, все еще только больше запуталось.
— Ясно.
Дива повернулась к молодым людям и стала нервно нюхать букеты, словно желая определить, какой из них ярче пахнет. Или какой свежее. Никита, ничего не понимая, смотрел куда-то в сторону. Юра же, напротив, был весел и бодр.
— Ничего не ясно, — сама себе противореча, сказала Дива, глядя на потерянного Никиту. Букеты были почти одинаковые. Дива повернулась к Саше: — Какой лучше?
— Этот, — наобум сказала Саша.
— Ага, — глубокомысленно сказала Дива и протянула его Саше, но тут же, словно спохватившись, отдала подруге другой букет: — Вот это фэн-шуй! — и засмеялась.
Загипнотизированные движением букетов, Юра и Никита молчали, как два мороженых судака.
К Диве наконец вернулась обычная уверенность. Она взяла обоих под руки:
— Ну, пойдемте наконец куда-нибудь! Тут не лучшее место для общения.
Они вышли на Большую Никитскую, где их поджидало лето. Пешеходы щурились на солнце. Из магазина колониальных товаров пахло свежемолотым кофе и сладким табаком.
— Так куда мы идем? — сказала Дива.
— Предлагаю что-нибудь демократичное, — сказала Саша скороговоркой.
— Самое демократичное здесь — «Бутербродная» на Никольской, у архивного института, — сказал Юра.
— И кто там тусуется?
— Студенты, бомжи и представители правопорядка.
— Интересная идея, — сказала Дива, — но, боюсь, у них слишком резкий парфюм.
Посовещавшись, они отправились в «Гоголя». Разговор не вязался, каждый переваривал свою порцию непонятностей. Когда они молча шагали по брусчатке Столешникова переулка, обходя девушку с широкополой шляпой в руках, выпрашивавшую деньги для двух патлатых музыкантов, Сашу вдруг осенило. Она остановилась как вкопанная, хлопнула ладонью по лбу, догнала Диву и прошептала:
— Я все поняла… Написала письмо Юре и нечаянно отправила им обоим.
— Несчастная!
— Понимаешь, у меня висело сразу несколько окон, я из ворда копировала и…
— Убить тебя мало!
— Дивонька, милая, сделай что-нибудь!
— С кем приходится работать!!! Ты хоть сказала бы, что это за сайт извращенский! О чем вы там трете?
Они зашли в арку железного чучела. Прошли сквозь темный зал-теплицу, пропитанный запахом, вобравшим в себя самые смутные и непроницаемые воспоминания, и оказались в солнечном дворике. Этот дворик открывался только летом. Там они наконец сели за столик с каким-то африканским орнаментом.
— Простите, — сказала Дива, — я на секунду. — Она наклонилась к Саше и шепнула ей на ухо: — Сбегаю в туалет и что-нибудь придумаю. Лучше всего я соображаю, когда крашу губы.
Саша чувствовала, что Никиту так и подмывает встать и уйти, и пыталась словно пригвоздить его взглядом к стулу.
Присев, все дружно выложили на стол сотовые телефоны, сигареты, зажигалки и уставились в разные стороны. Воцарилось неловкое молчание.
— Погода — шикарная! — неуверенным голосом сказала Саша. — Солнечный день. — И после паузы добавила: — Итак, сидим?
— Сидим, — сказал Юра, активно кивая. — Все хорошо. Облачности нет. Осадков нет.
Разговор опять затух. Наконец появилась Дива. Глядя на Юру с Никитой, она кокетливо надула губки и сказала:
— Ну что вы такие кислые? Ну пригласила обоих… Я что, на вас вместе посмотреть не могу?…
— Можно было бы и по отдельности, — пробурчал Никита.
— Встречалась я тут с одним отдельно… И что?… Реальным психом оказался, зонтик об него сломала… И каблук. Нет. Теперь только с двумя! Один психом работает, другой спасает.
— И кто же из нас псих? — спросил Никита.
— Лично со мной все в порядке, — сказал Юра. — У меня и справка есть…
Все в недоумении уставились на него. Юра похлопал по карманам, достал сложенную вдвое бумажку и протянул Диве.
— Ни фига себе, — сказала она, повертела бумажку в руках, посмотрела ее на свет и вслух прочла: — «На учете не состоит». Послушай, тут печать смазана!
— Зато вот же еще штамп треугольный стоит! — заволновался Юра.
— Это ничего не значит.
— Это, между прочим, документ, — обиделся Юра.
— Только психи носят с собой справки, — сказал Никита.
— У меня и из венерологического есть.
— Ну и ну! — сказала Дива. — Спасибо, пока не надо.
— Здрасте, приехали! — сказал Никита.
— Просто я сейчас на права сдаю, — огорченно сказал Юра, почувствовав себя круглым дураком.
Все рассмеялись.
— Машина-то какая? — спросила Дива.
— «Девятка», от бабушки досталась. Я же писал тебе. Но это на первое время.
— А-а-а, — протянула Дива, — у меня «Пежо».
Саша вернула ее в образ ударом ноги под столом.
— Будет. Когда вырасту. А ты — пижон! — выпалила Дива.
— Я пижон? — спросил Юра.
— Да нет.
— А кто, я, что ли? — усмехнулся Никита.
— Конечно, — сказала Дива, — сидишь, в рот воды набрал, молчишь. Развеселил бы как-нибудь девушек.
