— У нее мама другая, — заметила Кира Сергеевна.
Иннокентий подумал и спросил:
— А когда набор в следующую «Фабрику звезд»?
— Я больше не пойду на «Фабрику звезд», — мрачно проговорила Анжела.
— Почему?
— Там несправедливость. Я пела лучше, чем Люба Юкина. Но взяли ее, а не меня. Потому что я из Мартыновки. За меня некому хлопотать.
— Там хлопочут не имена, а деньги, — сказала Кира Сергеевна.
— Существуют продюсеры, я узнавала. Они берут талант и раскручивают, — сообщила Анжела.
— Может, вмешаешься? — Иннокентий посмотрел на жену. — Ты же всех знаешь.
Кира Сергеевна позвонила своей секретарше Людочке и попросила достать телефон главного раскрутчика молодых талантов. Его звали Марк Тамаркин.
Людочка достала не просто телефон, а мобильный телефон.
Кира набрала. Отозвался высоковатый и хамоватый мужской голос. Видимо, ему звонили каждые три секунды, и он приспособился отталкивать голосом ненужного телефонного посетителя.
— Да, — с отвращением отозвался маэстро Марк Тамаркин.
— С вами говорит заслуженный работник культуры Кира Дегтярева.
— Не знаю такого, — перебил маэстро.
— Очень плохо, — осудила Кира Сергеевна. — Если возле вас есть люди, спросите у них. Меня знают все, кроме вас.
— Щас… — неожиданно согласился маэстро.
Он отвел трубку от уха и громко о чем-то спросил. Кира разобрала слово «засрак» — так сокращенно называли заслуженных работников культуры.
Потом в трубке зашуршало, и маэстро сказал:
— Ну…
Это значило, что он готов слушать.
Кира Сергеевна поняла, что окружение подтвердило ее имя, вполне известное, но не очень авторитетное.
— Вы не могли бы прослушать одну девушку… Это займет у вас пять минут, а для нее… Вы можете составить счастье целой жизни…
Кира Сергеевна нервничала. Она привыкла к подобострастию в свой адрес и не умела противостоять хамству.
— Прописка есть? — спросил маэстро.
— У кого? — не поняла Кира Сергеевна.
— У вашей протеже.
— Есть, — легко соврала Кира Сергеевна.
— Деньги есть?
— Да, да… У нее отец работает на «Кампомосе». Мясоперерабатывающий завод. Колбаса.
— Так… — Маэстро думал. — Сегодня в шесть. По адресу…
Он продиктовал адрес. Кира записала.
В трубке раздались короткие гудки. Кира откинулась на стуле, облегченно выдохнула. Дело сделано.
Она отключила телефон. Потом снова включила и набрала телефон своей подруги, светской сплетницы Регины. Передала содержание и суть разговора с Марком Тамаркиным.
— И чего? — спросила Регина. — Что тебя удивляет?
— При чем здесь деньги и прописка?
— У него драма, — объяснила Регина. — Он взял девчонку из провинции, придумал ей псевдоним. Раскрутил. Вложил бешеные бабки в пиар-кампанию, а она его кинула. Вышла замуж за стриптизера. Он теперь боится.
— Кто? Стриптизер? — не поняла Кира.
— Марк. Знаешь, сколько стоит раскрутка? Пол-лимона.
— Рублей?
— На рубли уже давно никто не считает.
— Долларов? — ужаснулась Кира.
— Доллар — вчерашний день. Евро. Доллар падает, а евро стоит.
Кира задумалась. Спросила:
— А стриптизер богатый?
— Не имеет значения.
— С каких это пор деньги не имеют значения?
— А у нее свои деньги есть. Раскрученная певица поет себе под фанеру, дербанит деньги — легко…
— Дербанит — это что? — не поняла Кира. — Зарабатывает?
— Неужели непонятно? — удивилась Регина.
Кире многое оказалось непонятно в новой жизни.
Семидесятые годы, на которые пришелся ее расцвет, — были временем расцвета кинематографа. Какие ленты… Какие имена… А сейчас сплошные ментовки и стрелялки. Сознательное уплощение и упрощение. Жвачка для населения. Население ведь тоже надо чем-то кормить. Бросить скибку сена, как скотине. Смотрят сериалы.
Раньше сценарии писали по три варианта. Потом читали. Обсуждали. Принимали коллективно или отвергали. Редактор — главная фигура, дирижер при оркестре. А сейчас… На всю студию один редактор, и тот непонятно зачем.
На что потрачена целая жизнь?
Анжела стояла на кухне, мыла холодильник.
Половину молочных продуктов приготовила на выброс. Истек срок годности. Иннокентий любил приговаривать: «Лучше в нас, чем в таз». Но Кира Сергеевна считала иначе: желудок — не мусорное ведро.
Анжела вспоминала свою Мартыновку. Рыба, которую Наташка жарила на обед, еще утром плавала в море. Попав на сковородку, разевала рот, посылала последнее «прости». Куры час назад снесли яйца к завтраку. Козий сыр отмокал в солоноватой сыворотке. Анжела знала каждую курицу в лицо и каждую козочку. А здесь — все обезличено. Все заморожено — и рыба, и мясо, и непонятно когда морозили, может, еще при Брежневе.
Кира Сергеевна вошла в кухню и протянула адрес Марка.
— Поедешь к шести, — сообщила она. — Опаздывать нельзя. Может не принять.
— А если он начнет приставать, дать? — простодушно спросила Анжела.
— Дать, — не задумываясь разрешила Кира Сергеевна.
— А почему? — удивилась Анжела.
— Ты же все равно кому-то даешь… Почему не ему?
— Так те — по любви.
— Ты кого-то любишь?
— Сейчас — нет.
— Тогда какие проблемы?
— Я не могу без любви…
— А ты его полюби, — внушала Кира Сергеевна. — Лучше любить личность, чем никчемушника за три рубля.
Кира Сергеевна всю жизнь искала личность, но жила с Иннокентием, которого держала за никчемушника. Все личности оказывались при ближайшем рассмотрении предателями и подлецами. А Иннокентий оказался порядочным человеком. Значит, в человеке одно развивается за счет другого. Лидерство расцветает за счет душевных качеств.
