Я участвую в чьей-то мечте
В жизни мальчишки случаются дни, когда общественное мнение улицы, особенно сверстников, ценится превыше всего, и тогда бывает наплевать на то, что ему говорят родители, советуют учителя, пишут в книгах. У Азамата, наверное, в этот день было такое паршивое состояние.
Он никак не понимал, почему Земфира хохочет, вместо того чтобы разрыдаться, как это полагается девчонкам. Разве она не слышала, как Шептун их обоих почем зря дразнил? Чему тут радоваться?
Что касается его, то он готов был провалиться сквозь землю. Ведь на Последней улице ни один уважающий себя мальчишка не хвастает тем, что дружит с девчонкой. Просто это не принято.
— Если как следует подумать, то я на твоем месте не стал бы хихикать, — намекнул Азамат, краешком глаза следя за забором, где обычно торчит Шептун. Того не было. Но кто его знает, может, подслушивает? Этого еще не хватало!
— Как-нибудь обойдусь без твоих советов!
Назревала серьезная ссора. Обычно на Последней улице такие споры заканчивались потасовкой. Что, правда, то правда.
Вот о чем подумал Азамат, когда случайно его взгляд упал на человека, который не спеша шел со стороны реки. В левой руке он нес большую щуку.
Девчонка тоже приметила его.
— Седой идет! — воскликнула она.
Мальчишке что! Он не ахнул и не охнул. Ему лишь подумалось: «На Последней улице, как по календарю, так и на самом деле апрель, а Седой все еще не скинул зимнюю форму. До него приказы не дошли, что ли!»
Азамат, пожалуй, был прав. Поношенную шинель и серую папаху, которая у мальчишек считается «генеральской», давным-давно пора было сменить на что-то более весеннее.
А Седым прозвали его из-за толстых-претолстых белых бровей, торчащих вроде усов! Он появился впервые на Последней улице год или два тому назад, когда выяснилось, что он и Земфирин дедушка — однополчане. Иногда Седой и старый шкипер (Земфира дедушку величала «бабасиком», что значит «бабай» в ласкательном значении) вместе отправлялись на рыбалку. А чаще всего Седой уплывал на лодке один.
При нем Земфира никак не могла затеять драку. Это точно. Азамат тоже решил погодить. Не вечно же Седой будет торчать вот тут, когда-нибудь да уберется домой.
По хмурому выражению Азаматова лица и по тому, как заносчиво и спесиво держалась Земфира, Седой сразу понял, что ситуация фронтовая. Потому он и не спешил уходить. Стоял возле ребят и из-под своих «усов» лукаво поглядывал, словно позабыв, что ему еще идти-идти, почти до центра города.
«Рыбаки — народ хитрый, — про себя подумал Азамат. — Но и мы не лыком шиты. При случае тоже можем помолчать сколько угодно…»
У девчонки выдержки ни на грош. Что верно, то верно. На этот раз, может быть, она и вовсе не собиралась держать язык за зубами? Кто ее знает!
— Можно вам задать один вопрос? — спросила она у Седого.
— Если только один и притом легкий… — улыбнулся Седой.
— Разве мальчишка должен стыдиться того, что с ним дружит девчонка?
Вот те на, сказанула так сказанула!
Азамату оставалось либо дать деру либо провалиться сквозь землю… Пока мальчишка ворочал мозгами, думая, на что решиться, Седой успел скосить глаза в сторону Азамата.
— Неужто так, отважная половина человечества? «Отважная половина» сделалась пунцовой, какой была давеча сама Земфира. «Чего она пристает с глупыми вопросами?» — только успел подумать он. Вот сболтнула так сболтнула!
«Теперь она заслужила трепку вдвойне, — решил про себя Азамат. — Пусть только уйдет Седой — будет знать!»
Ему вдруг вспомнилось, как в детском саду они, мальчишки из малышовой группы, подговаривали Самата из старшей группы, чтоб тот потузил рыжеволосую девчонку, задиру, одним словом. Даже свою порцию какао они — пять мальчишек — однажды уступили Самату, чтоб тот как следует силы набрался.
Помощь пришла неожиданно и не оттуда, откуда он ее ожидал.
— Азамат, — окликнул его старший брат Самат, — иди спасать батьку!
— Как же ты его будешь спасать? — спросил Седой, услышав такую странную команду. Он тоже, наверное, был рад замять разговор, затеянный Земфирой.
— У отца сегодня получка, — прошептал Азамат.
— А… — сказал Седой, сделав понимающие глаза.
Земфира ни с того ни с сего добавила:
— У них мамы нет. Она давным-давно сбежала от Большого Сабира.
— Эх, и дура же ты! — сказал Азамат, отвернувшись.
Большой Сабир
Сын следовал за отцом в каких-нибудь шести шагах, не отставая и не Нагоняя его, соблюдая интервал. Со стороны казалось, что мальчишка ведет себя, как заводная машина: вышагивал Большой Сабир, шел вслед за ним Азамат, останавливался отец — тотчас же застывал и сын.
Чего уж тут говорить, ни одному телохранителю не легко в этой жизни, особенно в день получки. Вот он бредет за отцом, не спуская с него глаз.
Азамат ворчал лишь про себя. Попробуй кто-нибудь другой заикнуться худо о Большом Сабире. Заранее можно поручиться, такому типу несдобровать. Тут уж Азамат как-нибудь постоит за своего отца.
Сын и в самом деле очень им гордился. У кого еще найдется вот такой батя? Косая сажень в плечах и ходит себе вперевалку, как добрый морячок.
Тропка, по которой они шли, время от времени забегала в узкие переулки, петляла почем зря. То она внезапно уходила в глубокие овраги, то взбиралась на самую крутизну.
А с той крутизны, где ты чуть-чуть задержался, чтобы перевести дух, открывался вид на сорок километров вокруг. А то и больше… Весь мир, казалось, лежит под твоими ногами.
От такого простора замирает сердечко.
Однако Большой Сабир не повернул голову в сторону противоположного берега, известного под названием «Цыганская поляна». Может, потому, что до чертиков ему надоело всю жизнь обозревать чернеющие вдали леса. А возможно, и по другой какой причине.
«Если бы не ссутулился, то, будьте уверены, выше Большого Сабира никого бы не было на всей Последней улице», — с грустной гордостью думал мальчишка.
Ссутулился он потому, что упорно глядел себе под ноги, словно что-то потерял. Тот клад, который запрятан глубоко, он, по-видимому, ищет всю жизнь. Ищет и не находит.
Большой Сабир качнулся, будто желая руками зацепиться за воздух. Мальчишка сразу же ринулся вперед, как машина «Скорой помощи».
«Его не так легко свалить, — подумал Азамат, восхищаясь отцом. — Ему сам черт не брат!»
Пусть он в данную минуту беспомощен, как ребенок, пусть он сутулится сколько угодно, но посмотрели бы на него, когда он трезвый! Такого силача надо еще поискать! Однажды на спор он поднял целого жеребенка!
Кто еще, кроме Большого Сабира, отважится зимой ходить без головного убора? Пожалуй, никто. Он всегда легко одет, потому что ему любой мороз нипочем.
Азамат тоже попытался подражать отцу, да из этого ничего не вышло. Как только удалось отморозить левое ухо, так сразу насовсем бросил тренировку. Ведь у него, как и у всех людей, всего-навсего два уха…
