подбородок, и ты будто сам видишь дремучие белорусские леса и радуешься удачам, и печалишься о погибших товарищах.
И вот в это тревожное окаянное время, уже под осень, когда по утрам стеклянно похрустывал ледок в лужах, Ян встретил одного из своих питомцев — морского льва, по кличке Черныш.
Конечно, это было невероятной случайностью, но чего только не бывает в жизни! Наверное, ещё и не такое.
Произошло это довольно далеко от Минска, в тяжкие для партизан времена.
Отряд, в котором сражался Ян, получил задание: любой ценой взорвать мост через реку Птичь.
Это был проклятый мост. Казалось, выполнить задание невозможно. Слишком хорошо понимали немцы, что случится, если мост взлетит на воздух, — все воинские эшелоны, питающие фронт, шли по этой железнодорожной линии. Не будет моста — замрёт движение, узловые станции запрудят боеприпасы, оружие, солдаты. Тут-то им и дадут жару советские бомбардировщики.
Поэтому берегли немцы мост как зеницу ока. Лес вокруг вырубили подчистую. Всё пространство заминировали, опутали колючей проволокой. Круглые сутки усиленные патрули с собаками и прожекторами ходили в дозоре.
Несколько самых лучших подрывников-партизан уже погибли, пытаясь выполнить задание. Наши самолёты несколько раз бомбили его, а этот чёртов мост всё стоял, как заколдованный.
Оставался один выход: открытый бой, атака напролом. А это означало верную гибель большей части отряда.
Но задания надо выполнять. «Любой ценой», — так было сказано в приказе. И партизаны разбили у реки лагерь. Может быть, последний свой лагерь. Стали готовиться.
И тут Ян повстречал Черныша. Это было так неожиданно, что Ян на радостях чуть не утопил ведро, которым зачерпнул воду для ухи.
Он распрямился с полным ведром в руках, когда услыхал знакомое фырканье и увидел в камышах усатую морду морского льва. Ведро тут же брякнулось оземь, и голова мгновенно спряталась.
Ещё не веря себе, Ян тихонько свистнул, и Черныш тут же, торопясь, громко шлёпая ластами, рванулся к нему. Он обрадовался, как человек. Ян говорил, что лев ни минутки не колебался, он сразу же узнал его. Он обхватил ластами ногу Яна и тёрся мордой о колени, и урчал, и тряс головой. Выглядел Черныш ужасно: шкура поблёкла и покрылась лишаями, на ластах были кровоточащие трещины, на боку — глубокая рана.
Видно, не очень-то сладко жилось ему в пресной илистой воде. Под бомбами и снарядами. Совсем он был плох.
Ян до отвала накормил его рыбой. Они долго сидели на берегу. Ян разговаривал с ним, гладил его, вспоминал неправдоподобно прекрасную довоенную жизнь и чуть не плакал. Да, да! Ян сам сказал это Витьке.
— Понимаешь, Витька, он ведь ничего не понимал. Он радовался, Черныш. Шишка бросал, ловил на нос. И всё пофыркивал. Обед отрабатывал. Он работяга был. А я уже всё знал, я уже придумал. Так надо было, Витька. Тогда была война.
Потом Ян пошёл к командиру. Черныш неотступно ковылял за ним. Он не желал больше расставаться с хозяином.
Командир понял Яна с полуслова. Это была неслыханная, изумительная удача. Это был единственный шанс выполнить задание без потерь. Если не считать за потерю гибель одного смешного морского льва.
Через три дня железнодорожного моста через реку Птичь не стало. Не стало и Черныша. Он с точностью до нескольких секунд доставил взрывчатку к центральной опоре моста.
Точность — вот что было самое главное. Часовой механизм не стал бы ждать.
Но Ян не зря три дня репетировал с Чернышом этот номер. Последний номер. Самый талантливый. Самый красивый.
Новенькая
Витька помогал строить цирк.
Самое главное было — натянуть громадный брезентовый шатёр — шапито. Для этого установили две высоченные металлические мачты, укреплённые растяжками, и лебёдками стали подтягивать на стальных тросах брезент.
Это была очень тяжёлая и тонкая работа. Подтягивать надо было осторожно и равномерно, чтобы шатёр не перекосился, а то ничего не выйдет.
Посреди брезента было вшито толстое стальное кольцо с ушками. За ушки и подтягивали.
Полгорода сбежалось глазеть на это.
Витька носился между рабочими, помогал кричать «эх, ухнем!» и вообще всем своим видом показывал, что он здесь свой человек. И не последний.
Изредка он искоса поглядывал на своих одноклассников и видел в их глазах тихую зависть.
Сёмка Лившиц как-то попытался проникнуть на подвластную Витьке территорию, взялся тащить какую-то доску. Помочь хотел. Но Витька его прогнал.
— Иди, иди отсюда, — сказал он, — нам таких не надо. Тут серьёзное дело. Это тебе не кирпичи подкладывать.
— Ну хочешь, я тебе «Кровавую руку» дам? — жалобно сказал Сёмка.
— Некогда мне глупостями заниматься, — ответил Витька, — мне со львами работать надо.
Сёмка тихо охнул и подчинился, ушёл, пробормотав напоследок:
— В школе только и было разговоров, что о цирке.
И главным специалистом, непререкаемым судьёй во всех спорах был Витька.
Никогда ещё его авторитет не поднимался так высоко.
И никогда ещё Витька так не задавался.
Гордый стал, как петух.
Даже старшеклассники подходили к нему и разговаривали, как с равным.
Спрашивали, когда будет первое представление.
Витька делал озабоченное лицо и говорил:
— Да вот сделаем всё, наладим конюшни, освещение. Потом съедутся артисты, порепетируем — и начнём, пожалуй.
Он ходил важный и неприступный.
Получив двойку по арифметике, он пренебрежительно махнул рукой, а на переменке произнёс несколько туманных и таинственных фраз о том, что ему, мол, теперь на уроки наплевать. Укротителю арифметика не нужна. И вообще он, наверное, скоро уйдёт из школы. Цирк ведь всё время переезжает с места на место. Не до учёбы тут.
— Ой, Витька, ты станешь укротителем?! — воскликнула Танька Орешкина.
— Не знаю ещё. Приглашает меня тут один человек. Ян. Он главный при львах и мой приятель. Но я ещё подумаю. Может, по канату стану ходить. Не знаю, не знаю.
— По канату… — прошептала Танька и побежала рассказывать всем самую свежую новость.
В тот день, когда в классе появилась новенькая, Витька чуть не опоздал. Он пришёл за пять минут до звонка, швырнул портфель на учительский стол и недовольным голосом громко сказал, ни к кому в отдельности не обращаясь:
— Опять Цезарь шалит! Зуб у него болит, что ли? Пришлось надавать ему по морде. Просто не знаю, как я с ним буду работать!
— А ты что, Витя, будешь выступать? — дрожащим голосом спросил Сёмка.
— Придётся, наверное. Кому же ещё. Кличис-то не едет. Придётся нам с Яном взяться за это дело. Больше некому.
— А ты не боишься? — спросил тоненький голосок. Витька обернулся и увидел незнакомую
