Конечно же, эти слова тронули Анжель. От враждеб shy;ности не осталось и следа. Но прежде чем она смогла ответить, распахнулась дверь и на пороге появился Видаль.
Сейрак сначала отшатнулся, узнав его. Потом он пришел в себя и стоял, полупрезрительно улыбаясь, в его глазах была заметна смертельная усталость.
– От Харибды прямо к Сцилле[17], – сказал он почти цинично. – Какая разница! Я устал от всего этого; устал от постоянных усилий сохранить замороченную голову на ненадежных плечах.
Видаль приближался. Он изумленно взглянул на Анжель.
– Так, значит, это была правда? – спросил он и коротко рассмеялся, вспомнив, как распинался перед толпой.
– Как видишь, – спокойно ответила она. – Но я не знала, кто он такой, когда впустила его в дом.
– И кто же это такой, кому ты дала убежище? – эхом откликнулся Видаль, явно заинтригованный.
Полковник снова взглянул на беглеца с любопытством, теперь уже внимательнее, и его суровое лицо потемнело. Он взял со стола свечу и поднял ее вверх, чтобы лучше разглядеть незнакомца. А когда узнал, из его горла вырвалось нечто подобное рычанию, и он поставил свечу на место.
– Бог не дремлет, шевалье де Сейрак, – мрачно про shy;изнес он.
Шевалье содрогнулся. Он счел, что теперь все пути спасения для него отрезаны, и решил предстать перед лицом судьбы в маске гордого безразличия. Он слегка усмехался, когда отвечал:
– Я полагал, что Республика отвергла такой пред shy;рассудок, как существование Бога.
– Но вы же представили мне доказательство, что он существует, и я вам в этом случае готов поверить, – возразил Видаль. Он помолчал минуту, потом спросил: – Вы можете назвать хоть какую-нибудь причину, по которой я могу не выполнить свой долг гражданина по отношению к вам?
– Не могу.
Тон, которым говорил Сейрак, был равнодушным до такой степени, что голос его звучал почти презрительно.
Видаль поклонился ему и повернулся к Анжель.
– Тогда, моя дорогая, остается только отдать этого милого человека на съедение львам.
– Жером! – Она побледнела и схватила мужа за руку.
– Что еще? Надеюсь, ты не собираешься предложить мне пожалеть его?
– Что было – то прошло. Кроме того, он не так уж и навредил нам. Ему ведь не удалось осуществить задуманное. Будем милосердны, Жером. Давай отпустим его с миром.
Муж посмотрел на нее и сказал с усмешкой:
– Отпустить его? Дать спастись этому волку? Но, определенно, тут распорядилась судьба, это она привела его именно к нам, а не в какой-нибудь другой парижский дом. – Он говорил почти грубо. – Шевалье оказался здесь, чтобы заплатить по старому счету. Воля судьбы вполне определенна. – Он взглянул на Сейрака. – Какие воспо shy;минания вы пробудили во мне! – сказал он, горько улыбаясь. – Дождливый день в марте – жерминале по календарю Свободы, – десять лет назад, когда мы с Анжель бежали из Бовалуара, преследуемые вашими громилами. Как бы они поступили со мной, если бы поймали? Как обошлись бы с ней? Вы пощадили бы нас? И тем не менее она умоляет меня пощадить вас! – Жером с горечью рассмеялся. – Это было в жерминале[18] – месяце сева. А сейчас мессидор – месяц жатвы. В яко shy;бинском календаре заключена ирония, очень подходящая к вашему случаю. Посеянное вами тогда придется пожать сейчас.
– Готов принять что угодно, только бы не слушать вас больше, – сухо ответил Сейрак, отвесив насмешливый поклон.
Видаль повернулся к окну, но Анжель снова загородила ему дорогу.
– Нет, Жером! Опомнись! – Ее голос дрожал, как будто она испытывала ужас. – У меня нехорошее пред shy;чувствие. Твоя безжалостность может принести нам беду. Ради Бога, пусть он уйдет. Мы отомстим ему благород shy;ством, понимаешь? Что он для нас, в конце концов? Пустое место. Отпусти его, Жером! Если ты меня любишь, исполни мое желание.
Видаль взглянул на жену. Его решимость была по shy;колеблена.
– Только из любви к тебе я хочу оплатить по этому счету.
– Оплати. Но не монетой месье де Сейрака. Рассчи shy;тайся добром за зло, Жером, – только поступив так, ты поступишь достойно, пусть он идет своей дорогой.
– Клянусь честью, я не так понимаю, что такое расплата, – проворчал он.
– И возмездие – тоже. К сожалению. Отпусти его. Ради Бога, дай ему уйти. Думаю, месье де Сейрак уже поплатился и будет расплачиваться до конца своей жизни.
– Ах, вот оно что! – этот аргумент Видаль понял. Ему стало ясно, что верхом милосердия с его стороны было бы отдать Сейрака преследователям, которые могли положить конец его страданиям.
– Ну что ж! Из любви к тебе, – сказал он. – Если ты просишь, пусть так и будет. В конце концов, как ты сказала, он действительно пустое место. – Видаль обернулся к Сейраку. – Гражданин, ваш путь свободен. Можете уходить.
– Благодарю вас за милосердие, – сказал тот, но взглянул при этом на Анжель. Потом поклонился, сделал шаг по направлению к двери и вдруг остановился, застыл и рухнул на пол.
Видаль растерянно посмотрел на жену и спросил:
– Что же теперь делать?
Она опустилась на колени рядом с потерявшим сознание Сейраком, взяла его за плечи и приподняла голову. Почувствовав влагу под рукой, она быстро отдернула ее.
– Он ранен! – воскликнула Анжель с нотками жалости в голосе.
Приступ слабости, ввергший шевалье в обморок, был непродолжительным. Как только Анжель договорила, Сейрак снова открыл глаза, похожие на черные провалы на прозрачно-бледном лице. Мгновение они были пустыми и бессмысленными, но постепенно оживились, и в них появилось любопытство, выдающее отсутствие ориентации в окружающей обстановке, следующее за возвращением сознания. Но когда взгляд шевалье упал на Анжель, все еще поддерживавшую его голову, он полностью пришел в себя.
– Извините, – произнес он. – Мне неприятно причи shy;нять вам беспокойство, но… – Сейрак с трудом улыбнулся.
Видаль тоже опустился на колени рядом с ним.
– Давайте осмотрим вашу рану, гражданин шевалье.
– Ерунда! Ничего страшного. Когда я сворачивал за угол, один из этих псов швырнул в меня нож. Небольшая царапина, я не обратил на нее внимание. Должно быть, я упал в обморок просто от слабости. Я не ел со вчерашнего утра.
Видаль был по сути добрым и великодушным человеком, и обморок Сейрака возбудил в нем жалость, отчасти заглушившую воспоминания о том, что произошло между ними в прошлом. Не понадобилось и вмешательства Анжель, чтобы он превратился в доброго самаритянина по отношению к давнему врагу.
Вдвоем Анжель и Жером Видаль помогли шевалье подняться и усадили его в кресло. Полковник обнажил раненое плечо Сейрака, а Анжель промыла и обработала рану, которая была и в самом деле неглубокой, как сказал шевалье.
Потом Анжель быстро приготовила ужин, и очень скоро аппетитно пахнущий омлет стоял перед беглецом. Он набросился на пищу, и никакие требования этикета уже не могли удержать его волчьего аппетита. Видаль налил ему простого и весьма дурного качества красного вина, которое в лучшие времена шевалье счел бы на shy;стоящей отравой. Но несчастья и лишения умерили его гастрономические притязания. Он пил, пока бутылка не опустела, смакуя невозможно едкую жидкость с благо shy;дарностью.
Он начал ужинать первым и закончил последним. Наевшись, с легким вздохом он откинулся в кресле, согретый пищей и взбодренный вином. Великодушие, проявленное к нему людьми, некогда бывшими его врагами, настроило его на особый лад.
– Человек, – заговорил он, – есть, в сущности, не что иное, как творение собственного желудка. Этим определяется своего рода жизненная философия. Полчаса назад я считал, что не могу больше убегать и прятаться в попытках сохранить свою пустую жизнь просто потому, что пустота была моим физическим
