Как только папа ушел, Кара рассмеялась:
— Ужасный снежный человек! Какая глупость!
В этом вся Кара — она слишком труслива, чтобы сказать это при папе.
Кайл передразнивал меня: прыгал на месте и вопил:
— Аляска! Аляска! Я увижу снег!
— Да вы там просто окоченеете от холода и превратитесь в ледышки, — ехидничала Кара.
— С нами-то будет все нормально, — сказала Николь. — А вот вы сейчас действительно превратитесь в ледышки!
Она выхватила у Кары водомет и направила струю воды ей в лицо.
— Прекрати! — закричал Кайл.
Он бросился к Николь. Николь засмеялась и побежала прочь, оборачиваясь через каждые несколько шагов, чтобы их обрызгать.
— Отдай! — вопила Кара.
Миллеры погнались за Николь. Кайл поднял свой водомет и выстрелил ей в спину.
Мы с Лорен побежали за ними. Николь уже была во дворе нашего дома. Она обернулась и снова обрызгала Миллеров.
— Вы меня не поймаете! — кричала она, отступая назад.
Она шла задом прямо на папину компостную кучу.
«Предупредить её? — раздумывал я. — Ни за что!»
— Получайте! — Николь окатила Миллеров водой.
И тут она поскользнулась и упала прямо в компостную кучу.
Ой! — вскрикнула Лорен.
Николь с трудом поднялась. Зеленовато-коричневая слизь стекала по её волосам, спине, рукам и ногам.
— А-а-а! — как безумная заорала она, стряхивая с рук нечистоты. — А-а а-а-а!
Мы застыли на месте. Николь сама была похожа на ужасного снежного человека. Вся в помоях.
Мы все еще стояли и смотрели на нее, когда из двери вдруг высунулась папина голова.
— Дети! Вы готовы ехать на ужин? — позвал он.
5
— Вот он! — Папа старался перекричать рев мотора небольшого самолета. — Икнек. Это аэродром.
Я посмотрел в окно на небольшой клочок земли бурого цвета, куда мы должны были приземлиться. За последние полчаса я не видел вокруг ничего, кроме снега. Вот это да! Все было таким белым!
Было так классно наблюдать, как искрится на солнце снег! Я даже вспомнил рождественскую песенку. Из головы не выходила «Чудесная зимняя страна». Все это меня с ума сводило.
Пока мы летели, я все высматривал, нет ли на снегу больших следов. Какого размера должны быть следы у снежного человека? Можно ли увидеть их с высоты?
— Надеюсь, здесь есть ресторан, — сказала Николь. — Я проголодалась.
Папа потрепал ее по плечу.
— Перед тем, как мы отправимся в путь, у нас будет отличный обед, но после этого — только походная пища.
— А как мы будем разводить огонь на снегу? — спросила Николь.
— Мы остановимся в маленькой хижине, — ответил папа. — Она находится посреди тундры, но это лучше, чем спать в палатке. В хижине должна быть печка. Во всяком случае, я надеюсь на это.
— А мы можем построить иглу и спать там? — спросил я. — Или выдолбить ледяную пещеру?
— Не так просто построить иглу, — оживилась Николь. — Это тебе не снежная крепость. Правда, папа?
Папа снял крышку с объектива фотокамеры и стал фотографировать из окна самолета.
— Конечно, — сказал он с отсутствующим видом.
Николь тоже повернулась к окну. Я скорчил рожицу у нее за спиной.
— «Не так просто построить иглу», — передразнил я её. Она вела себя как школьная учительница. Мне бывает очень неловко, когда в школе она выпендривается перед всеми.
— А как мы найдем хижину? — спросила Николь. — В этом снегу ничего не различишь.
Папа повернулся и сфотографировал ее.
— Ты что-то сказала, Николь?
— Я спросила, сможем ли мы отыскать хижину, — повторила Николь, — Ты знаешь, как пользоваться компасом, папа?
— Компасом? Нет. Но это не имеет значения. Человек по имени Артур Максвелл должен встретить нас в аэропорту. Он будет нашим проводником в тундре.
— Я знаю Артура, — крикнул пилот, обернувшись к нам. — Он давно ездит на собачьих упряжках. Ему все известно про собак и про сани. Думаю, лучше его Аляску никто не знает.
— Может быть, он видел ужасного снежного человека? — предположил я.
— А откуда ты знаешь, что снежный человек вообще существует? — усмехнулась Ни-коль. — Ты же пока даже следов его не видел.
— Николь, люди видели его своими собственными глазами, — ответил я. — Если его нет, зачем же мы туда едем?
— Кое-кто говорит, что видел его, — сказала Николь. — Скорее, люди думают, что видели именно снежного человека. Я в это не поверю, пока не узнаю о нем побольше.
Самолет описывал круги над маленьким городком. Я застегивал и расстегивал молнию на своей куртке-«аляске». Еще несколько минут назад мне страшно хотелось есть, но сейчас я так волновался, что уже не мог думать о еде.
«Наверняка где-то в снегах живет этот ужасный человек», — думал я. Я в этом был просто уверен. Меня знобило, несмотря на поток теплого воздуха, поднимающегося из нагревателя.
А вдруг мы и вправду его найдем? Что тогда произойдет? И что будет, если снежному человеку не понравится, что его фотографируют?
Теперь самолет летел очень низко, готовясь приземлиться. Мы сели, глухо ударившись о землю, и помчались по посадочной полосе. Когда пилот затормозил, самолет накренился.
Что-то огромное замаячило в конце посадочной полосы. Что-то огромное, белое и ужасное.
— Смотри, папа! — закричал я. — Вот он! Ужасный снежный человек!
6
Самолет остановился прямо перед огромным монстром.
Папа, Николь и пилот — все дружно рассмеялись. Надо мной.
Терпеть этого не могу! Но мне не в чем было их винить. Огромный белый монстр оказался белым медведем.
Статуей белого медведя.
— Белый медведь — символ этого города, — объяснил пилот.
— Угу, — пробурчал я. Я чувствовал, что краснею. Я отвернулся.
— Джордан все знал, — сказал папа. — Просто это его очередная хохма.
— Ну конечно! — подхватил я. — Я с самого начала знал, что это статуя.
