дойти, а то и могущественные люди Минатома подменят: насыплют в пакеты нейтральной глины... государство в государстве, этот Минатом.
Нет, не работается. Не выходит из головы дурацкий некролог.
Он решил найти юного негодяя и с ним поговорить. Спросить: почему? За что?
6.
Мальчик вряд ли успел жениться, еще не ушел, наверное, от отца, живет с ним здесь, в Академгородке, в том же доме, что и академик Марьясов, в так называемом «сливочнике».
Дрожа от возбуждения, кривя лицо, чтобы не быть узнанным случайными прохожими, Петр Платонович побродил возле обоих подъездов этого дома из красного и белого кирпича, с башенками по четырем углам, с телевизионной тарелкой на островерхой крыше, – но увы, юноша, видимо, домой обедать не приезжает.
На часах уже половина третьего. Его надо ловить в редакции.
“Дочь правды” располагается там же, где большинство других редакций газет, – в Доме Печати, на 11 этаже. Большая областная газета «Красносибирская звезда», напечатавшая некролог, занимает шестой и седьмой этажи, – хулиганы из «Дупы» просто спустились вниз и передали свой материал.
Но ведь многие в этом здании встречаются, и если не близко знакомы, то в лицо друг друга помнят, – неужто в солидной газете не возникло подозрение: с чего вдруг шкет из «желтой» газетенки пришел к ним с материалом?
Наверное, всё просто: сунул деньги и подмигнул. Теперь это так.
Как же выловить начинающего негодяя?
Зашел в лифт, еще не решив, куда поднимется – на седьмой или одиннадцатый, как вдруг на втором этаже в остановившийся лифт вошла румяная толстуха с глазами-щелочками и воскликнула:
– Поперека!..
От этого картавого «попереки», как от «курареку», все прочие стоявшие рядом вздрогнули и, естественно, обратили внимание на Петра Платоновича. А толстуха в белой блузке и белой юбке с дырочками (с первого взгляда можно подумать, что в пеньюаре), нажав кнопку девятого, продолжала, почти мурлыча от удовольствия:
– Статью несешь? Наслышана о твоих успехах. – И пояснила окружающим. – Он, товарищи, очень хороший ученый.
– Ну, как же... знаем... – пробормотал кто-то. Другие молчали.
А от нее пахло буфетом, она только что откушала, и настроена была благостно. Но быть не может, чтобы не ознакомилась с ужасной публикацией. Стало быть, можно лишь поразиться ее партийной выдержке, – горестно не заахала, а если считает, что правильно укололи Попереку, на людях не развеселилась. Ведет себя простецки, словно только что вчера виделись. А ведь эта дама – может быть, читателю здесь станет смешно – но именно эта толстуха в белом с дырочками, с просвечивающими розовыми пятнашками кожи, была первой женой Петра... когда же это было? В ХХ веке, господа, в ХХ веке... лет 25 назад...
А Поперека попал в аспирантуру, впрочем, ему пророчили ее аж с третьего курса. Но жил он по- прежнему в общежитии, в длинном желтом доме возле глубокого оврага, по дну которого, содрогая землю, проходили круглыми сутками поезда. И вот свела же их тогда судьба.
Друзья Петра в те времена прозвали ее ТСВ – Тумбочкой cо Сластями Внутри – кареглазая, ему под подбородок, с нежным украинским говорком, все время сосала карамельки и угощала желающих. Соня оказалась его первой любовью...
Не дневной, нет – ночной, заполночной. Каждый раз когда в общежитии была пьянка-гулянка, она в темном без горящей лампочки коридоре встречалась ему. Петр обнимал будущую юристку, а она начинала мурлыкать, как кошка. Он не знал, что девушки могут мурлыкать, как кошки.
И каким-то образом она увлекла Петра, хотя была не очень умна, более всего занималась спортом и комсомольскими поручениями. Им выделили комнату, они вместе прожили год, он уже сочинил диссертацию, а она заканчивала пятый курс. Слава богу, ребенка не успели родить – во время долгого отсутствия Петра (Поперека уехал в Москву, в лабораторию Прохорова), она успела изменить ему с секретарем комитета комсомола университета Васей Кошкиным, о чем ему честно доложил сам Кошкин.
Безо всяких скандалов Петр сказал Соне:
– Дело житейское. Брысь.
И она, обиженно задрав носик, ушла, и немедленно вышла замуж за того секретаря. А через год или два Вася Кошкин помер от туберкулеза, чахлый был, как Феликс Эдмундович, хотя и горячий малый, и Соня снова оказалась свободна. Но к этому времени, говорят, переменилась – стала суровой, в партию вступила, стала судьей в одном из районов и более не попадалась на глаза Попереке. Но зачем-то перебралась тоже из Новосибирска в Красносибирск. Не за Петром же Платоновичем следом?!
Ныне Софья Пантелеевна расцвела – или это макияж? Как будто с дальнего юга, смуглая и пышная, вся сверкает серебряными капельками жемчугов и серебра в ушах и на шее. Раньше облик Сони был скромнее, тусклее. Но говорит она вновь, как в юности, мурлыча в нос.
– Нет, в самом деле, что тут делаешь? – спросила она, когда они вместе вышли из лифта на девятом этаже. – Если идешь качать права, напрасно. Они этого только и ждут.
“Так это твои друзья!” – хотел он крикнуть! Он знал: теперь она замужем за известным финансовым воротилой, членом обкома КПРФ Копаловым. И конечно же, не может быть – по определению – на стороне Попереки. Или все же остатки прежней нежности поспособствуют тому, что Петр Платонович кое-что у нее выведает?
Нервно дернув шеей, он ничего ей не ответил. И она долго смотрела на него. Она всегда медленно соображала, эта сладостная Тумбочка со Сластями Внутри, но в здравом смысле ей не откажешь. Хотя странная у Сони судьба: нынешний муж – коммунист, первый муж – вольный забияка. Душа плывет между Сциллой и Харибдой? Так любила она говорить, объясняя Петру некие политические новости прежнего времени. Между свинством и харизмой, ха-ха. В самом деле, пусть не думает, что растерялся и жить уже не хочет!
– Анекдот слышала про новых русских? – Поперека, склонясь и скалясь, как прежде неугомонный, забормотал ей на ушко. – Слышь, Вован, это ты мне на пейджер сообщение кинул? – Ну-ка покажь... Не, не я, почерк не мой.
– Кстати, моего мужа зовут Владимир... но он не такой... – И Соня снова замолчала. И наконец, мигнув глубоко сидящими маслянистыми глазками (это она приняла решение), она заявила. – Сочувствую, но помогать тебе не буду.
Ох, какая принципиальная. Или мстительная. Поскольку в расставании всегда мужчина виноват...
– А я и не нуждаюсь в помощи! – рассмеялся Поперека. – Разве я когда-нибудь был похож на человека, который нуждается в помощи?! – И повернулся, и пошел-позапрыгал по гулкой лестнице вниз. И на шестом этаже вынырнул в коридор и сходу набрел на приемную редакции “большой газеты”.
Здесь сидела за компьютером и телефонами томная девица в платье, подпиравшем грудь и с декольте, над которым роскошно белело нечто, напоминающее развернутый на два полушария атлас Земли.
