- Да пошел ты...- беззлобно сказал Гурский.
- А водку пьешь.
- Во-первых, винопитие в пост не запрещается, а лишь не благословляется. И значит, немножко, для укрепления духа и возвеселения души, можно. А во-вторых, Алене там одиноко, она звонит раз в полгода, просит выпить с ней и поболтать. Я что, обманывать ее должен, пустым стаканом чокаться? Я вот тут намедни в дом один зашел, по делу, меня там люди котлетками угощали. Вкусненьким от всей души потчевали. Так я, опять же, что, по-твоему, нос должен был воротить? Дескать, мол, как же так, что вы себе в Великий пост позволяете... Я ел. И нахваливал. Потом, правда, с горшка сутки не слезал организм-то на растительный рацион уже перестроился - но... Короче, гордыня не гордыня, может, ты и прав, но до Пасхи всего три дня осталось. - Гурский закрыл пробкой водочную бутылку и отнес ее в холодильник.
- Ты чего хотел-то? - вернулся он в комнату.
- Да... Тут вот что. - Волков вышел в переднюю, раскрыл стоящую под зеркалом кожаную сумку и вынул из нее небольшой, но увесистый сверток, плотно упакованный в черный пластиковый пакет и перетянутый скотчем. - Здесь - все твои деньги. Ну, твоя половина от всего.
- А...
- И брюлик твой тоже. Я его в пакетик запечатал, все аккуратно, не сомневайся.
- Да я не о том. Чего это вдруг? У тебя и сейф дома в стенке, и волына... Куда мне их девать-то? Меня же обнесут. И грохнут.
- Это если кто узнает.
- Да все узнают. Моментально.
- А ты не трепли. Есть куда схоронить-то?
- Куда... - задумался Гурский. - Ты же говорил, что мы их вложим. Я бы на проценты жил. Мне достаточно, я аскет, ты же знаешь.
- Ладно, это все потом. Просто у меня, понимаешь, ситуация сейчас сложилась такая, что... всякое может быть. Лучше, чтобы твои деньги у тебя пока полежали. На всякий случай.
- Так давай и свои тогда.
- Да ладно. Не нужно. Это мои проблемы. И... ну, в общем, так надо. Есть там момент один... короче, это мои заморочки, я сам решу.
- Ну надо так надо. - Гурский взял пакет и обвел взглядом комнату.
- Только в белье не прячь, как все.
- Ага... Ты еще про сливной бачок в сортире вспомни. - Александр подошел к массивному, темного резного дерева, секретеру и положил на него сверток. Из верхнего отделения вынул длинный узкий ящичек и поставил его рядом. Затем запустил руку куда-то в глубину оставшейся от верхнего ящичка пустоты и чем-то щелкнул. В нижней части секретера, прямо под дверцами, чуть отошла глухая панель. Александр присел на корточки и, потянув ее на себя, выдвинул потайной ящик.
- Ни фига себе, - удивился Волков. - И чего, много туда помещается?
- Петя... - снисходительно улыбнулся Гурский. - Туда тебя поместить можно будет, если что. Только по частям, конечно...
Он взял сверток, сунул его в секретное отделение и задвинул ящик. Панель, мягко щелкнув, встала на свое место.
- Умели же делать... Откуда у тебя раритет такой?
- Я здесь ружье хранил, ну то самое, которое потом тебе подарил. А в детстве вообще такое засовывал, что...
- Так это твой, что ли? В смысле, еще от родителей, из той квартиры?
- Ну да. Это дедов. А может, еще и от прадеда. Я только его и забрал, когда мы... ну, в общем, когда после развода сюда перебрался. - Александр распрямился и вставил на место узкий ящичек. - Ну вот. Теперь, если только целиком его вынести... Но это вряд ли, в нем весу, как в рояле.
- Вот и хорошо. Пусть полежат. Я потом опять заберу.
- Хотелось бы. Чего им лежать? Они работать должны как-то... Только я в этом ничего не понимаю.
- Придумаем. Есть мысли кое-какие. - Петр достал сигарету. - У тебя вообще какие планы?
- Относительно вложения денег?
- Да нет, тут с тобой все ясно. Я имею в виду на сегодня? - он откинул, динькнув, крышку 'Зиппы' и прикурил.
- К Герману надо зайти. Васька Морозов звонил, на рыбалку зовет к себе в Лимовку. Если у Герки дел важных нет, может съездим, он на тачке.
- А она далеко?
- Лимовка? Не очень. Но места там... Васька говорит, сижу, мол, в лодке с удочками, а на берег из кустов медведица вдруг выходит, да еще с медвежатами. Вышла, посмотрела эдак вот, а потом - плюх в воду, и ко мне. Представляешь?
- Ну и?..
- Потом передумала, вернулась обратно. Вылезла, отряхнулась как собака и обратно в лес. И медвежата за ней.
- Васька не обосрался?
- Да говорит - почти. Но она маленькая была с виду, метр с чем-то в холке.
- Ему бы хватило.
- В общем, да.
- А потому что не фиг на рыбалку без карабина ходить.
- Логично. - Александр взял со стола пустую рюмку, миску с капустой и пошел на кухню.
- И надолго ты планируешь? - Волков вышел вслед за ним из комнаты.
- Да я вообще ничего не планирую. Может, я еще и не поеду никуда. Может, у Герки дела. - Гурский ополоснул под краном рюмку, вытер ее полотенцем и поставил в буфет. Капусту накрыл тарелочкой и убрал миску в холодильник. - А тебе не терпится, чтобы меня медведь сожрал? Деньги мои тебе покоя не дают? Заграбастать хочешь? Бери, бери... - Гурский тщательно тер мыльной губкой вилку. - Все бери, пей мою кровь...
- А Герман дома?
- Да уже, наверное, должен. Я со Светкой разговаривал, она там салаты строгает, а он к семи подъехать обещал. Что-то они там празднуют сегодня. Пошли?
- Да неудобно как-то, я его тыщу лет не видел.
- Тем более.
- Там гости небось будут, я никого не знаю...
- Никого там не будет, мне Светка евон-ная сказала. Они с Германом да Алиса.
- Что за Алиса?
- Алиса? Элис Раен. Сержант морской пехоты США.
- Иди ты?
- Натурально. - Александр бросил вилку в ящик кухонного стола, присел на краешек мойки и прикурил сигарету. - У них же там армия добровольная, на профессиональной, тэс-скать, основе. Подписал контракт, и вперед. Бабы тоже служат. Возможность бесплатно получить образование какое-никакое, профессию. Вот она и служила. В морской пехоте. Уж не знаю, сколько и кем конкретно, но звание имеет - сержант. А теперь приехала к нам сюда русский изучать. Группа их целая у нас в университете. Она там у них старшая, что ли, а может, и нет, я не в курсе. Короче, они живут - кто как. Кто в общежитии, а кто у знакомых. Вот она у Герки со Светкой и живет. Очень хорошенькая. Как куколка.
- Сержант морской пехоты - куколка?
- Как ни странно. Стройная такая, миниатюрная. Я сам сначала не поверил. 'Как же ты, - говорю, - справлялась?' Ведь у них там сержант - это... А она улыбнулась так это вот, легла на пол, левую руку за спину, и на одной руке - на кулаке, заметь! - как стала отжиматься... Как швейная машинка, ей-богу, просто туши свет. Там не то, чтобы считать, мол, сколько раз, там время засекать впору. Пять минут, десять, полчаса... Сколько нужно. Я не выдержал, прекратил это дело от греха подальше, а она встает, улыбается и не запыхалась вроде даже. 'Веришь?' - говорит. Ну я, честь-честью, во фрунт вытянулся: 'Йес, сэр!' А она
