немного отвлекся. Момент, когда разорвалась покрышка, я сразу же уловил и мгновенно дал полный газ левому мотору. Это и помогло мне выдержать на пробеге направление.
Машина, слегка накренясь, остановилась в конце посадочной полосы. Открываю фонарь и смотрю на покрышку, вернее на лохмотья, оставшиеся от нее. Медленно заруливаю самолет на стоянку. Выхожу из кабины и докладываю о случившемся прибывшему на пикапе командиру полка. Он молчит, но по его лицу вижу: командир доволен, что я, молодой летчик, не растерялся в нужный момент.
В конце июня 1943 года наш полк перелетает на аэродром Мечетный под Новошахтинском. С Мечетки, как мы любовно его зовем, полк во время прорыва Миус-фронта, освобождения Донбасса, Таганрога и других городов произвел большое количество боевых вылетов на штурмовку и разведку. Бомбометания, как правило, производились с пикирования и имели хороший эффект. Враг ощутил на себе наши меткие удары. Населенные пункты Мариенгейм, Григорьевка, Первомайская, Саур-Могильный, Донецко-Амвросиевка, аэродром Сталино, Таганрогский морской порт, укрепления, живая сила, артиллерийские позиции, железнодорожные эшелоны, самолеты на стоянках, корабли — вот далеко не полный перечень наших целей.
12 июля — мой первый боевой вылет на разведку. Покровский, а за ним летчик звена Моисеев уже получили задания. Я жду своей очереди. Наконец из землянки КП вышел начштаба майор Соколов, громко объявил:
— Экипаж Бондаренко, на КП!
Я, Сухарев и Баглай встаем и быстро одеваемся. Солнце еще не взошло. На траве сильная роса, веет ночной прохладой.
— Товарищ майор, экипаж Бондаренко для получения боевого задания прибыл! — докладываю Соколову.
— Хорошо, Бондаренко. Разворачивайте свои карты и рассчитывайте маршрут полета.
Экипажу ставится задание: провести наблюдение за железнодорожными и автомобильными перевозками войск противника, определить количество его кораблей в восточной части Азовского моря и в портах Таганрог и Мариуполь, уточнить базирование самолетов на аэродромах Таганрог, Мариуполь и Старобешево. Наиболее важные объекты сфотографировать. Высота полета — семь тысяч пятьсот метров. Минимальная высота — шестьсот метров.
Закончив последнюю фразу, Соколов сделал небольшую паузу, спросил:
— Вопросы есть?
— Понятно, товарищ майор. Задание будет выполнено.
— Взлет по зеленой ракете с КП.
— Есть взлет по зеленой ракете с КП.
Выходим из землянки и направляемся к стоянке самолетов. Таюрский, встретив нас и узнав, в какой район летим, напутствует:
— Ни пуха ни пера вам. Не робейте за линией фронта. Помните, что вы первыми из нас летите на боевое задание.
— Спасибо, Костя. Авиацию не опозорим! — отвечаю ему.
Иду к самолету, а мысленно уже нахожусь в полете. Уже передумал все неприятные случаи, которые могут приключиться над территорией, занятой противником, наметил свои действия и твердо решил: боевое задание выполню во что бы то ни стало.
И вот мы в небе. Машина уверенно набирает высоту, а я вспоминаю и своих, и пришедших проводить нас на задание техников с других самолетов. Вспоминаю нашего стартеха Виталия Гордеевича Щербинина, который перед взлетом, положив мне руку на плечо, сказал:
— Ну, в добрый час, Адамыч! Сколько раз мы, технари, провожали вас, летчиков, на задание!..
Скоро линия фронта. Погода неплохая: кучевая облачность три-четыре балла на высоте тысяча двести метров. На борту самолета полный порядок, но мне почему-то хочется, чтобы тише ревели моторы. Мое самочувствие хорошее, хотя я, конечно, напряжен, и готов к любым неожиданностям.
Над линией фронта облачность пять — семь баллов. Затем она стала мощно-кучевой. И, наконец, вершины облаков поднялись выше самолета. Теперь мы уже идем между громадами облаков. Стараюсь вести самолет замысловатыми коридорами. Но вскоре игра эта мне надоела. Я поворачиваюсь к Сухареву и спрашиваю:
— Сима, ты под самолетом что-нибудь видишь?
— Ничего не вижу! — отвечает он, разглядывая землю между облаков.
— Идем вниз, под облака! — кричу я и отдаю штурвал от себя так, что от изменения атмосферного давления трещат барабанные перепонки.
— Правильно, давно бы так! — одобряет мои действия Сухарев, снимая с лица кислородную маску.
Высота восемьсот метров. Устанавливаю самолет на заданный Сухаревым курс и прибавляю скорость.
— Ребята, смотрите, чтобы «мессеры» внезапно нас не атаковали. Петро, ты слышишь?
— Слышу, командир! Смотрю! — отвечает Баглай скороговоркой.
— Петро, высота восемьсот метров. Держи связь с аэродромом!
— Держу. Слышно слабо, но связь есть.
— А ты кислородную маску снял? — шутя спрашивает его Сухарев.
— А ты думаешь, если мы за линией фронта, то я растерялся, что ли? Сибиряка фашистом не напугаешь!
— Я думаю о том, чтобы тебе лучше вести осмотрительность. И связь будет надежнее.
— И я об этом думаю!..
Приступаем к выполнению задания. Высота полета для фотографирования очень мала. Я это знаю и на фотографирование не захожу. Веду машину чуть в стороне от объектов с разворотом, чтобы лучше их видеть. Прохожу над портом, железнодорожной станцией и аэродромом Мариуполь, затем над крупным железнодорожным узлом Волноваха. На путях стоят тридцать четыре состава. В конце полета прохожу над аэродромом Старобешево, аэродромом и портом Таганрог. Сухарев записал в бортовой журнал необходимые данные, а Баглай все передал на КП по радио.
Маскируясь облачностью и солнцем, прохожу севернее Таганрога линию фронта в обратном направлении.
— Командир, а как ты думаешь, почему по нашему самолету не били зенитки и не встретили истребители?
— Вон чего захотел, романтик. Говоришь, мало оказали чести? Фрицы на такой маленькой высоте нас не ждали, Петя. На это я и рассчитывал! — отвечаю стрелку-радисту.
— Уже один вылет есть.
— Будет один вылет, Сима, когда зарулим на стоянку. Смотрите за воздухом.
— Пока небо чистое. Доверни десять градусов вправо — выйдем точно на свой аэродром, — говорит Сухарев.
— Есть десять вправо! — весело отвечаю я.
После посадки докладываю майору Соколову о выполнении задания. Он, сказав мне «хорошо», начал деловито принимать от Сухарева разведданные.
В честь нашего первого удачного вылета девчата-оружейницы — Зоя Картышкина, Маша Климина и Рита Макеева — собрали большой букет полевых цветов и, когда Баглай, Сухарев и я вышли из кабин, поздравили с первым боевым вылетом и, разделив букет на три части, вручили нам цветы.
Вечером ко мне подошел один бывалый летчик, отвел в сторону и сказал:
— Будешь так ухарски летать — отлетаешься скоро, собьют! И запомни: никаких цветов — нехорошая примета…
Настроение испортилось, но я ответил:
— Цветы — черт с ними, а воевать буду так, как умею!
Второй и третий боевые вылеты выполняю в составе полка на бомбометание по целям: хутор Мариенгейм и населенный пункт Григорьевка. Это укрепленные пункты врага на переднем крае.
