худощавый парень двадцати трех лет, читал письмо из дому.
'...А еще сообщаю, что Мэриука уехала в Бухарест. Она вышла замуж за сына господина Догару, помнишь, он прихрамывал на левую ногу и в армию его не взяли. Мэриука приходила перед отъездом попрощаться. Вспомнили тебя, поплакали. У них в семье большое несчастье, мы тебе уже писали, - на фронте погиб отец. А неделю назад младший брат Петре попал под немецкий грузовик, и теперь у него отнялись ноги. На этом писать заканчиваю, береги себя, Георге, когда стреляют, из окопа не высовывайся. Я молюсь за тебя каждый день, и мама тоже. Все целуем тебя. Твоя сестра Аглая. Тебе привет от Джэорджикэ и Летиции'.
- Что раскис, Георге?
- А, это ты, Берческу... - Виеру подвинулся, освобождая место для товарища.
Берческу закурил, мельком взглянул на письмо, которое Виеру все еще держал развернутым, и спросил:
- От Мэриуки?
- М-м... - промычал неопределенно Георге и спрятал письмо в карман. Закуришь? - протянул Берческу помятую пачку дешевых сигарет.
- Давай.'
Покурили, помолчали. Берческу искоса поглядывал На Виеру - тот был явно не в себе.
- Все, нет Мэриуки, - наконец проговорил Георге и, поперхнувшись сигаретным дымом, закашлялся.
- Что, умерла?
- Вышла замуж.
- За кого?
- Ну не за меня же! - вскочил Виеру и нырнул в блиндаж.
Через пару минут за ним последовал и Берческу. Виеру лежал на нарах, закинув руки за голову и о чем- то думал.
- Кхм! - прокашлялся с порога Берческу.
Виеру посмотрел на него и отвернулся к стене.
- Георге... - голос Берческу слегка подрагивал. - Ты это... ну, в общем, не переживай. Война закончится, ты молодой, найдешь себе.
- Берческу! - Виеру резко поднялся, схватил товарища за руку. - Давай уйдем! Домой.
- Ты что, Георге! - Берческу замахал руками. - Поймают - пули не миновать. Здесь хоть надежда на солдатское счастье...
- Уйду сам... Ничего я уже не боюсь, Берческу. Не могу! Не хочу! Три года в окопах. Ради чего? Немцы нас хуже скотины считают. А свои? Вчера капитан Симонеску избил денщика до полусмерти только за то, что тот нечаянно прожег утюгом дыру на его бриджах. А тебе, а мне мало доставалось?
- Да оно-то так... - Берческу мрачно смотрел в пол. - Я тоже об этом думал...
Ночью роту, в которой служил капрал Виеру, подняли по тревоге, усадили в грузовики и отправили в неизвестном направлении.
Два последующих дня солдаты трудились не покладая рук - сколачивали фанерные макеты танков и пушек, красили их в защитный цвет. На третий день макеты начали устанавливать на хорошо оборудованные и замаскированные позиции, откуда немцы спешно убирали танки, противотанковые орудия и тяжелые минометы.
Георге старательно обтесывал длинную жердь - ствол пушки-макета. Работа спорилась, время бежало незаметно; пряный дух свежей щепы приятно щекотал ноздри, и капрал пьянел от такого мирного, уже подзабытого запаха. Рядом, что-то мурлыча под нос, трудился и обнаженный по пояс Берческу полуденное солнце припекало не на шутку.
- Эй, капрал!
Виеру оглянулся и увидел коренастого немецкого унтер-офицера, который махал ему рукой.
- Иди сюда!
Виеру нехотя поднялся, стряхнул с одежды мелкие щепки и направился к большой группе немецких солдат, которые, беззаботно посмеиваясь, собрались вокруг поддомкраченного грузовика; на земле лежало колесо, а возле него стоял автомобильный насос.
- А ну качни... - Унтер-офицер показал на насос.
До Георге, который все еще пребывал в радужном настроении, навеянном работой, смысл этих слов дошел с трудом; он уже было взялся за рукоятку насоса, как вдруг кровь ударила в голову, и Георге, медленно выпрямившись, мельком взглянул на унтер-офицера и пошел обратно.
- Эй, ты куда?! Стой! - Унтер в несколько прыжков догнал Георге Виеру и схватил за плечо.
Георге обернулся. Немец был одного роста с ним, но пошире в плечах, на капрала повеяло сивухой - унтер-офицер был навеселе.
- Ты что, не понял? Пошли... - потянул немец капрала за рукав.
Виеру отдернул руку и зашагал дальше.
- Георге! - услышал он вдруг крик Берческу. И в тот же миг сильный удар в челюсть свалил его с ног.
- Паршивый мамалыжник... - зашипел, брызгая слюной, унтер и пнул Георге ногой. - Вставай!
Георге вскочил и в ярости ударил по губам унтера. Тот явно не ожидал такого оборота, отшатнулся, провел тыльной стороной руки по губам и, увидев кровь, с криком бросился на Георге. Они сцепились и покатились по земле.
- Держись, Георге! - долетел до Виеру голос Берческу...
Немецкие и румынские солдаты дрались до тех пор, пока не прибыл наряд полевой жандармерии.
- Расстрелять мерзавцев! Всех! - Немецкий полковник топнул ногой. Они осмелились поднять руку на солдат фюрера!
- Господин полковник! - Генерал Аврамеску, спокойный и корректный, поднялся из-за стола. - Я считаю, что это не лучший способ поднять боевой дух румынских солдат перед предстоящими боями.
- Какое мне до этого дело! Ваши солдаты совершили преступление и должны за это отвечать по законам военного времени. Шесть немецких солдат доставлены в госпиталь. Я требую отдать зачинщиков драки под трибунал!
- То, что вам нет дела до результатов предстоящего сражения, где боевой дух - одно из слагаемых победы, я постараюсь довести до сведения командующего группой армий генерала Фриснера. Ну а по поводу зачинщиков драки я не возражаю: по нашим сведениям, затеял потасовку немецкий унтер-офицер Отто Блейер.
- Господин генерал, вы меня неправильно поняли, - стушевался полковник при имени генерала Фриснера. - Возможно, э-э... в этом есть вина и немецких солдат. Но драка была больше похожа на бунт! И этот ваш, полковник открыл папку, нашел нужный листок, - капрал Георге Ви-е-ру, - с отвращением прочитал по слогам, - самый настоящий красный! Я приведу его высказывания...
- Не нужно, - генерал Аврамеску устало махнул рукой. - Капрал Виеру пойдет под военно-полевой трибунал. Но остальные солдаты будут освобождены из-под стражи и отправлены на фронт. Это мое окончательное решение. Вас оно устраивает, господин полковник?
- В какой-то мере да... - полковник замялся.
Генерал Аврамеску понял его.
- Этот разговор, господин полковник, останется между нами. Генерал Фриснер слишком занят, чтобы разбирать подобные незначительные недоразумения.
- Конечно, господин генерал! - просиял полковник. - Ваше решение правильное, и я к нему присоединяюсь...
Георге и Берческу сидели в одной камере. Виеру изредка щупал заплывший глаз, и тогда Берческу посмеивался, несмотря на то, что у самого вид был не ахти какой.
- Георге, а здесь лучше, чем на передовой, - неизвестно отчего довольный Берческу похлопал по каменной стене. - Кормят вполне прилично, тихо, спокойно...
- Это точно, - весело согласился Виеру и потянулся до хруста в костях.
- Георге, но как ты унтера... - Берческу расплылся в улыбке. - Я, ей-богу, не ожидал...
Через день рядового Берческу освободили, а капрал Виеру остался в камере ждать приговора военно-
