место одного из предшествующих преступлений (с большей вероятностью — последнего) для того, чтобы вновь пережить эмоциональный пик, испытанный им в момент убийства. Поэтому наилучшей тактикой для следствия представляется организация засад на местах предшествующих убийств…
Балтимор
Региональное отделение ФБР
Четвертый день
Черутти отложил ксерокопию доклада и принялся стучать пальцами по столу. Дела обстояли хуже, чем можно было ожидать. Из всех надежд, возлагавшихся на ребят из Вашингтона, не оправдалась ни одна.
— Так-то вот, — пробормотал Черутти и поднял взгляд на Коултона, разложившего бумаги на противоположном краю стола. — А вы что скажете?
— Мне кажется, это пустышка, — сказал Коултон. — Ничего нового я в их докладе не нашел. Вообще ничего.
— Вообще ничего…— Черутти переложил страницы доклада так, чтобы они шли в правильном порядке. — И единственное, что утешает, — агент Скалли почти слово в слово повторила наши собственные выводы.
«Наши выводы», как же, подумал Коултон. Для Черутти было совершенно в порядке вещей присвоить чужие наработки. Если бы не Черутти, Коултон давно бы уже пошел вверх… Но старый макаронник, которому давным-давно пора на пенсию, все еще тянулся к золотым апельсинам…
А Черутти просто нравилось дразнить мальчишку, который у него на глазах становился одним из самых перспективных агентов балтиморского отделения ФБР. Коултон заводился с пол-оборота, но в деле никогда не горячился, и потому обида только придавала ему рвения. Некоторые успешно завершенные Коултоном расследования Черутти действительно считал в основном своей заслугой — но не потому, что он давал Коултону какие-то указания, а единственно потому, что он не давал честолюбивому мальчику расслабиться и поверить, что карьера дастся ему легко. «Погоди, приятель, — думал Черутти, глядя на краснеющего от бешенства Коултона, — погоди, вот сгниет старый пень окончательно, займешь ты его место — и начнут тебя трепать все, кому не лень, — мэр, сенатор, начальство… Вот тогда ты и поймешь, что Черутти был далеко не самой главной сложностью на твоем пути…»
Однако, при всех талантах Коултона, был у него и один глобальный недостаток — почти полное отсутствие фантазии. Там, где проблему можно было решить применением каких-то наработанных методик, он справлялся блестяще. Однако там, где логика и алгоритмы пасовали, он оказывался совершенно беспомощным. И когда Черутти понял, что в деле с серией убийств Коултон окончательно увяз, что вся виртуозная легкость, с которой парень отрабатывал одну за другой никуда не ведущие версии, — это лишь видимость, что на самом деле Коултон растерян и подавлен — тогда он вспомнил об одном спецагенте из Вашингтона, который славился именно излишней склонностью к фантазиям…
— В конце концов, — нервно сказал Коултон, — если выводы доклада агента Скалли совпадают с… теми, к которым пришли мы здесь… это лишь подтверждает, что мы действовали совершенно правильно.
— Правильность или неправильность ваших действий, агент Коултон, будет ясна, только когда дело закроют. Удастся найти убийцу — значит, действия были правильными. Не удастся — значит, все было неправильно… Вообще все. И потом, вы же прекрасно понимаете, что мы ждали от Молдера и Скалли вовсе не подтверждения наших заключений. Помнится, вы сами говорили, что их участие в расследовании поможет взглянуть на дело под каким-нибудь новым углом…
— Но не исходить же нам из того, что это дело рук пришельцев!..
Черутти перевернул несколько страниц доклада. Интересно, что бы написал в докладе Молдер…
— Как вы думаете, — он развернул кресло, чтобы была возможность положить ногу на ногу, — а если этот убийца действительно не человек?
«Совсем старик сбрендил», — подумал Коултон.
— У вас есть основания для таких предположений? — спросил он, с тоской ожидая всплеска старческого слабоумия.
— Судите сами, — Черутти черкнул ногтем по строке доклада. — Он как будто проходит сквозь стены. Его след не берут собаки. Он голыми руками вырывает печень из живого тела… Что у нас еще? Вот — он нечеловечески силен. И, конечно, эти странные отпечатки пальцев.
— Получается, что в Балтиморе орудует маньяк-инопланетянин, белый, двадцати пяти-тридцати пяти лет, с уровнем интеллекта выше среднего, — попытался иронизировать Коултон, однако в голосе его гораздо яснее иронии слышалась растерянность.
— Не менее вероятный вариант — оборотень, — совершенно серьезно сказал Черутти. — Или гуль, они тоже вечно пытаются урвать себе кусок человеческого мяса.
Коултон чувствовал себя невероятно плохо. Он не представлял, в каком тоне следует сказать боссу, что тот< окончательно чокнулся. Черутти начал опасаться, не переиграл ли он ненароком.
— Но придумывать все это пристало скорее нашему другу из Вашингтона, — закончил Черутти. — А он, как вы говорите, ограничился шуткой насчет зеленых человечков — да и то после того, как вы начали его высмеивать.
— Я не уверен, что это была шутка, — сказал по-весеннему зеленый Коултон. — Агент Молдер мог говорить и вполне серьезно.
— Если бы он был психом, его бы никто не держал в ФБР, — махнул рукой Черутти. — Вы начали его вышучивать, он ответил вам тем же, вот и все. Не в этом
дело. У него возникли какие-нибудь предположения относительно дела?
— Судя по всему, нет, — Коултон на секунду задумался. — Похоже, он решил, что убийца мог уйти из офиса Ашера через вентиляционную шахту. Но это предположение ничем не лучше ваших… фантазий, — с трудом закончил он.
— А агент Скалли? — спросил Черутти. — У нее возникли какие-то… нетрадиционные предположения? Судя по докладу — нет, но, возможно, она вам говорила что-нибудь?
— При осмотре места преступления и в морге — нет. А потом они уехали, и сегодня пришел доклад…
— Пригласите ее… и агента Молдера… участвовать в этой засаде, — сказал Черутти, выделяя маркером последний параграф доклада Скалли. — Поселите их в каком-нибудь пансионате. Возможно, за это время они сумели найти что-нибудь полезное. И не надо относиться к Фоксу Мол-
деру снисходительно, Коултон. Это опытный агент. Кстати, он специализировался как раз по маньякам, до того как… э-э… занялся другими делами.
Черутти встал с кресла. Коултон, задумавшись, автоматически последовал его примеру, и, только уже пожав руку шефа, понял, что с ним прощаются.
Голос Черутти остановил подчиненного у самой двери.
— Да, Коултон, вот еще что…— старик взглянул на Коултона, потом на доклад Скалли, потом снова на Коултона. — Если вы все-таки вздумаете заказать пару обойм серебряных пуль, я этот заказ подпишу.
Секретарша Черутти едва не пролила горячий кофе, с трудом увернувшись от спасающегося бегством Тома Коултона. Никогда еще агенты не покидали кабинет экселенца с такой быстротой.
Балтимор
Пятый день
Прокладывая путь по канализационной трубе, я шел на пьянящий запах живого тумса.
Это будет мой четвертый — потом останется только один, а после я снова смогу уснуть… Боже всемогущий, как я ненавижу просыпаться! Господи, как я измучен безжалостным голодом, иссушающим мой мозг! Как исступленно я хочу вернуться в мое уютное ничто. Умереть, уснуть, забыться, не быть… И видеть сны. Вот и все… Так немного…
Но сначала нужно утолить голод. Один тумс — и потом еще один тумс. Второго еще нужно найти, но я его, вне всяких сомнений, найду… Потом. А сейчас — вперед, вперед, вперед…
Странно — тумс вышел из машины возле того самого большого здания, где я взял печень третьего. В этом было что-то от фатума. Возможно, знамение. Всевышний послал мне невероятную удачу — этот дом я уже знал, пути в нем были исчислены, и оставалось только дождаться момента, когда тумс окажется один. Сейчас рядом с тумсом были двое мужчин — опасные, у каждого в кобуре под левой рукой небольшой
