Он подъехал к церковной двери и сидел на лошади, внимая мелодии.
Он выучил этот гимн в далеком детстве и пел его своей матери.
Его слов? удивительно совпадали с темой его рождественского скетча, который он начал писать для постановки в театре.
Органист прекратил играть, но дивная мелодия продолжала звучать в ушах.
Герцогу было любопытно, кто ее исполняет.
Он хотел как музыкант музыканта поздравить неизвестного органиста с успехом.
Он сошел с лошади.
Привязал поводья к старому столбику крылечка и вошел в церковь.
Как он и ожидал, церковь внутри оказалась маленькой.
Неф был сооружен явно в норманнском стиле, с круглыми арками и бочкообразным сводом.
Его внимание привлек очень искусно выполненный цветной витраж в окне над алтарем.
Затем он переключился на маленьких детей, сидевших в резных креслах в алтарной части.
Пока он смотрел на них, из-за органа вышла молодая женщина и остановилась в центре прохода.
Теперь он мог хорошенько ее разглядеть.
Она оказалась хрупкой и юной.
На ее почти детском лице выделялись большие голубые глаза.
Из-под маленькой шляпки были видны ее светлые волосы.
Он замер, пораженный: именно таким ему всегда представлялся ангел.
Стоя спиной к алтарю, она сказала детям:
— Теперь, когда вы прослушали мелодию этого прекрасного гимна, попробуйте спеть его.
Сначала я исполню его для вас, а потом мы споем вместе.
Дети смущенно переговаривались.
Подняв голову, девушка начала петь нежным, чистым, словно хрустальным голосом.
Слушая ее, герцог подумал, что такой голос может исходить только от ангела.
В нем было нечто неземное, возвышенное.
Голос этот, казалось, не был связан с грешным миром.
Он мог нисходить лишь с Небес, где не было ни ужаса, ни страха, ничего, что могло бы оскорбить человека.
Он сам затруднился бы объяснить, почему у него родилось подобное представление.
И тем не менее, пока девушка пела, мысль об ангельском, неземном происхождении ее голоса и ее самой не выходила у него из головы.
Словно кто-то постоянно твердил ему об этом.
Она закончила первый куплет гимна.
Герцог продолжал слушать очень внимательно.
Он заметил, что и ребятишки все как один обратились в слух.
Она как будто зачаровывала их своим голосом, звучавшим в полной тишине.
Спев до конца, она улыбнулась, и герцогу почудилось, будто из-за туч проглянуло солнце.
— А теперь мы повторим все под музыку, — молвила девушка.
Она прошла вновь к органу, и дети без какой-либо команды встали на ноги.
Играя с тем же проникновением и изысканностью, — а именно это и привлекло герцога к церкви, — она вернулась к первому куплету гимна.
Но теперь ее голос вел за собой поющих детей, как Звезда Вифлеемская вела пастухов и волхвов к родившемуся Христу.
Они пели так, как могут петь только дети, — с той непосредственностью, которая не может не тронуть сердца слушающих.
Герцог понял теперь всю исключительность и необычность ее голоса.
Он был настолько чист и искренен, что для его описания подходило лишь одно слово — «ангельский».
Глава 3
Когда дети закончили пение, девушка вышла из-за органа.
— Очень хорошо! Приходите завтра в это же время, — произнесла она.
Дети вскочили — им не терпелось выбежать на волю.
Они прошли толпой мимо герцога, стоявшего в дверях, почти не замечая его.
Вскоре церковь опустела, и он медленно зашагал по проходу, туда, где девушка собирала нотные листы.
Она с удивлением взглянула на него.
Приблизившись к ней, он подумал, что она еще прекраснее, чем виделась на расстоянии.
— Добрый вечер! — сказал он своим низким голосом.
Улыбнувшись, она заметила:
— Значит, мне не показалось, будто кто-то стоял в дверях, пока мы пели.
— Сначала я услышал, как вы играете на органе, — признался он, — и подумал, что у вас — профессиональное ощущение инструмента.
Она засмеялась, и ее смех прозвенел колокольчиком под сводом храма.
— Мне очень лестно, но я начала играть в церкви только после смерти органиста. Мой отец, здешний викарий , не смог найти ему подходящей замены.
— Я уверен, никто не смог бы сыграть лучше, чем вы! — искренне сказал герцог.
Девушка бросила на него мгновенный смущенный взгляд, свидетельствовавший о том, что она не привыкла получать комплименты.
Затем, подумав о необычности его появления, она спросила:
— Могу я чем-то быть полезной вам?
— Я думаю, да, — ответил герцог, — и я хотел бы поговорить об этом с вашим отцом; я наверняка с ним встречался, когда он был назначен в этот приход.
Девушка оцепенела, как будто застигнутая неожиданной догадкой.
Придя в себя, она робко поинтересовалась:
— А вы не… Может быть, вы…
— Я герцог Мурминстерский, — представился он. — Проезжая по деревне, я услышал, как вы играете на органе.
Девушка присела в реверансе.
— Извините… меня, — вспыхнула она, — я… я не узнала вас.
— Почему вы должны были узнать меня?
Герцог пожал плечами и прибавил:
— Может быть, вы назовете мне ваше имя?
— Меня зовут Лавела Эшли, мой отец служит викарием в Малом Бедлингтоне уже девятнадцать лет.
— В таком случае, — заключил герцог, — он был назначен моим отцом, поэтому я не знаком с ним.
— Боюсь, папы нет сейчас дома, он отправился навестить заболевшего прихожанина, который живет не так близко отсюда.
Герцог на мгновение задумался.
— Я хотел бы, — наконец произнес он, — чтоб вы и ваш отец приехали завтра в Мурпарк, где я обсудил бы с вами обоими, что вы можете сделать для меня.
— Приехать… в Мур-парк? — тихо повторила Лавела Эшли.
— Около одиннадцати часов утра, — уточнил герцог. — У вас есть на чем приехать?
— Да… да, конечно… ваша светлость.
— Итак, я буду ждать с нетерпением вас, мисс Эшли, и позвольте еще раз заверить вас, что я наслаждался вашей игрой.
Лавела снова присела в реверансе, а герцог повернулся и зашагал к выходу.
Теперь он с удовлетворением думал, что нашел по крайней мере исполнительницу роли ангела в своем скетче.
