— Когда я проснулась… я подумала, что этого… не может быть и что мне… это лишь приснилось.
— Со мной было то же самое, — сказал он.
Он целовал ее до тех пор, пока у обоих не перехватило дыхание.
— Теперь послушай, мое сокровище, — произнес он наконец. — Я думаю, было бы непростительной ошибкой — и ты наверняка думаешь так же — показать всем, как мы любим друг друга, до завтрашнего вечера.
— Да… конечно… я понимаю, — кивнула девушка. — Я хочу, чтобы все думали не о нас, а о твоей… музыкальной пьесе и поняли, какой… ты талантливый.
— Надеюсь, они так и подумают! — улыбнулся герцог. — А когда моя семья покинет дом и все остальные тоже уйдут, мы сможем подумать о себе.
Она одарила его улыбкой.
Сейчас она была еще прелестнее, чем представлялась ему, когда он думал о ней вчера перед сном.
— Я люблю тебя! — сказал он. — Я хочу все время говорить тебе об этом, но нам много еще предстоит сделать.
Лавела согласилась.
Затем уже другим тоном она спросила:
— Ты позаботился… чтобы никто не рассказывал о… том, что случилось… ночью?
— Я абсолютно уверен, — успокоил ее герцог, — а потому не думай об этом. Сосредоточься на репетиции с детьми.
— Да, конечно, — обрадовалась она.
Герцог вновь поцеловал ее.
— Нам обоим нужно быть очень, очень осторожными, чтобы никто не догадался о нашей драгоценной тайне. Но если ты будешь смотреть на меня так, как смотришь сейчас, нам не удастся скрыть ее!
— Тогда я… попытаюсь не смотреть на тебя, — серьезно ответила Лавела, — но это будет трудно, потому что я все время думаю… ты… слишком замечательный, чтобы быть… реальным.
— Я очень реален, и я люблю тебя так же, как ты меня, — молвил герцог. — Но теперь мы должны спуститься на землю, то есть позавтракать!
Лавела рассмеялась.
— Я чувствую, мы должны теперь питаться амброзией — это намного романтичней, чем бекон с яичницей!
Герцог вновь поцеловал ее.
Он отвел ее из театра в дом.
Лавела направилась в столовую для завтраков, он же прошел в свой кабинет.
Там его ждал мистер Уотсон, что было довольно необычно, поскольку герцог никогда не вызывал его так рано.
— Боюсь, я принес вам плохие вести, — сказал мистер Уотсон.
— В чем дело? — спросил герцог.
— Я только что узнал, ваша светлость, что ночью на пересечении дорог за деревней произошел несчастный случай.
Герцог хранил невозмутимость.
— Что там случилось?
— Почтовая карета, в которой находились мистер Джослин и какой-то священник, столкнулась с грузовой подводой.
Герцог ждал продолжения.
— По словам возчика, ваша светлость, кучер кареты был пьян и нахлестывал своих лошадей самым отчаянным образом.
— Продолжайте, — велел герцог.
— Почтовая карета перевернулась, — повествовал далее мистер Уотсон. — У священника перелом ноги, но должен сказать вам с сожалением, ваша светлость, что мистер Джослин получил большие повреждения и находится в коме.
— Он жив? — спросил герцог, чувствуя, что голос его звучит странно.
— Доктор говорит, спасти его вряд ли удастся, но он и священник сейчас в госпитале.
Герцог сел за стол.
Он не был столь лицемерным, чтобы притворяться, будто его удручает возможность смерти кузена.
В то же время он испытывал потрясение от осознания того, что, отправив его в этой карете, он частично ответствен за происшедшее.
— Мне кажется, — высказал свое соображение мистер Уотсон, — что, если их королевские высочества прибывают сегодня, лучше было бы не говорить ничего о состоянии мистера Джослина до окончания представления завтра вечером.
— Да, конечно, вы правы, — согласился герцог.
— Доктор Грэхэм ожидает указаний вашей светлости. Он узнал мистера Джослина, который был в вечернем костюме. Но никому больше не известно, что мистер Джослин присутствовал здесь, и доктор умолчал об этом.
Герцог хорошо знал доктора Грэхэма.
Этот пожилой человек лечил его отца и его самого, а также не отказывал в помощи любому члену его семьи, нуждавшемуся в его услугах во время пребывания в Мур-парке.
В данном случае доктор проявил тактичность, с присущей ему чуткостью поняв сложность ситуации.
Неминуемая смерть Джослина сделала бы невозможным празднование Рождества в присутствии принца и принцессы Уэльских.
Доктор Грэхэм был так тесно связан с семейством Муров, что, несомненно, знал о порочащем всю родню поведении Джослина.
В деревне тоже ходили слухи о его разгульной жизни и бесшабашных тратах семейных средств.
— Я заеду к доктору Грэхэму сам, как только позавтракаю, — сказал герцог.
— Я не сомневался, что вы, ваша светлость, скажете это, — ответил мистер Уотсон.
— Он прав, конечно, — продолжал герцог. — Наша завтрашняя постановка в театре да и весь праздник будут испорчены, если кто-либо узнает о происшедшем.
— Доктор Грэхэм сказал, лишь несколько деревенских жителей знают о том, что произошло столкновение на дороге, но они не представляют, что почтовая карета имеет какое-либо отношение к мистеру Джослину.
— Я крайне благодарен доктору Грэхэму за его предусмотрительность, — отметил герцог. — Славу Богу, Уотсон, я могу полагаться и на вашу тоже.
Секретарь улыбнулся.
Герцог вышел из кабинета и направился в столовую для завтраков.
Идя туда, он думал, что Лавеле нет нужды напоминать ему вновь о благодарности Всевышнему.
Он и сам понимал, что судьбе или Богу было угодно проявить такую щедрость к нему.
Глава 7
Их королевские высочества прибыли в пятницу вечером.
Они были крайне обходительны со всеми родственниками Шелдона Мура.
Ему же была интересна реакция Лавелы на происходящее.
В ее глазах горело возбуждение ребенка, попавшего на представление сказки.
Все гости пошли переодеваться к ужину.
Шеф-повар, такой же разгоряченный, как и все, превзошел себя в своем искусстве.
Каждое блюдо само по себе было поэмой.
Принц не впервые посещал Мур-парк с ночевкой.
Однако впервые гостил здесь с принцессой.
— Я с нетерпением ожидаю открытия вашего театра, — молвила принцесса Александра своим нежным голосом. — Уверена, вы приготовили для нас нечто восхитительное.
— Я лишь надеюсь, что вам это понравится, мадам, — ответил герцог. — Во всяком случае, это будет
