дикость. При этом я не напирал и не тащил клещами. Оно само вылезло. Хазин оказался консерватором и традиционалистом во всем. В том числе и в любви к золоту.
— Надысь я вас видел по телевизору. И там изнутри телевизора вы сказали мне и моему народу, что доллар будет дешеветь. И евро тоже будет дешеветь. И иена… Потому что кризис! Но если все будет дешеветь, то возникает резонный вопрос, относительно чего все они будут дешеветь?
— Относительно золота, — ответил Хазин. — Сегодня доллар — единая мера стоимости. Доллар уйдет с этих позиций. На его место придет золото. Думаю, оно дорастет до 10 тысяч долларов за тройскую унцию и на этом уровне заменит собой доллар. Кстати, именно такой уровень по покупательной способности был в конце XIX века. Почитайте Джека Лондона, сколько можно было купить на золотую 10-долларовую монету.
— Но вы ведь имеете в виду расплату не золотыми монетами, как в позапрошлом веке, а все-таки бумажными, но жестко привязанными к доллару?
— Да, именно привязанными! То есть лишь та валюта будет чего-то стоить, которую можно будет в любой момент обменять в банке на золото. Государствам придется это сделать.
— Значит, вы рекомендуете гражданам вкладываться в золото? Золото, спички, крупа, патроны… А может, все не так страшно? Ведь существуют две точки зрения на мировой кризис. Первая гласит, что нынешний кризис — не кризис, а катастрофа. Он беспрецедентный и последний… Другая точка зрения состоит в том, что этот кризис — обычная экономическая волна. Как пришла, так и уйдет: экономика развивается циклами, и за падениями неизбежно следуют взлеты. Ну, лопнул очередной пузырь недвижимости. Так эти пузыри с XVII века надуваются и лопаются.
— У меня сразу вопрос: а почему пузыри-то стали надуваться с XVII века? С чего вдруг люди, вместо того чтобы вкладывать деньги во что-то осмысленное, бегут вкладываться в пузыри? Почему они не покупают хлеб и штаны, а покупают нечто иное, не насущно необходимое? Откуда у них взялись лишние деньги?
На этот встречный хазинский вопрос мне было ответить легко:
— Я вам объясню, откуда берутся деньги в обществе… Поскольку люди все время работают и производят новые товары, которых раньше не было, под эти товары нужно постоянно подпечатывать деньги, чтобы количество денег соответствовало количеству товаров. Если количество денег не увеличивается, а число товаров растет, то на каждый товар будет приходиться меньше денег. Товары будут дешеветь, их станет невыгодно производить. Я сегодня затратил на сырье и производство 100 рублей, а товар за это время подешевел и стал стоить, допустим, 80 рублей. Выгодно будет ничего не делать, а просто сидеть на деньгах, которые сами по себе все время дорожают. Угнетается производство. Короче, нужно все время допечатывать деньги.
…Здесь я немного отвлекусь. Потому что дефляция, которую я описал и при которой деньги дорожают, тоже потребует допечатки денег, но «вниз», потому что вскоре цены настолько измельчатся, что не будет хватать мелкой разменной монеты…
— О! Это ключевое слово — «допечатывать», — обрадовался Хазин. — Проблема состоит в том, что начиная с какого-то момента денег стали печатать слишком много… Чем вообще определяется необходимость в количестве денег?.. Производство растет примерно на 2–3–5 процентов в год. Столько и нужно допечатывать денег. Но откуда же возникают прибыли в 15, 20, 50 процентов годовых? Из пузырей, которые представляют собой пирамиды. А откуда берутся деньги на эти пузыри у людей? Им эти деньги кто- то дает. Известно, как это происходит, — деньги даются через кредит. Кредит — вещь хорошая. Она позволяет человеку поднять потребление — но только на первое время, а потом его потребление падает, потому что человек начинает обслуживать кредит.
Теперь, — продолжает Хазин, — представьте себе США начала 70-х. У них тогда был кризис. А американцам нужно было кровь из носу запустить новую технологическую волну, чтобы победить СССР. Но они не могли этого сделать, потому что не было спроса из-за кризиса. И тогда был придуман механизм, который при фиксированных годовых выплатах позволял увеличить «тело» кредита.
— Поясните.
— Пожалуйста. Вы приходите домой, вас встречает жена и говорит: вот что, дорогой, у нас сломалась стиральная машина, так что ты не раздевайся, чтобы время не терять, а дуй в магазин за новой. Вы прикидываете — машина стоит, допустим, 5 тысяч рублей. За год вы можете накопить «лишнюю» тысячу на выплаты по кредиту. И вы берете кредит на шесть лет, рассчитывая каждый год выплачивать по тысяче. За шесть лет получается шесть тысяч. Пять из них — само тело кредита, и тысяча — проценты по нему. То есть переплата -20 % (не годовых, а к телу кредита).
Через год вы приходите в банк, приносите им тысячу, а вам говорят: слушайте, вам повезло, так обстоятельства складываются, что кредитные ставки упали. Мы теперь даем кредиты не под 20 %, а под 10 %. Поэтому вы сейчас можете взять кредит в 10 тысяч всего за 10 %. Из этих 10 тысяч 5 тысяч вы отдаете нам в счет старого кредита, и мы его досрочно закрываем. А вы будете должны каждый год давать нам по тысяче, закрывая новый кредит, как, собственно, и планировали. Кредит удлинился по срокам, но зато у вас теперь появилось еще дополнительных 5 тысяч! На них вы покупаете жене посудомоечную машину и радуетесь.
На следующий год приносите тыщу рублей выплат по новому кредиту, а вам говорят: вам повезло! У нас теперь ставка 5 %. Вот вам кредит на 20 тысяч, десять из них мы забираем, погашая прошлый кредит. И у вас остается еще 10 тысяч, на которые вы можете что-нибудь купить.
А еще через год ставка упала до 2,5 %, вы берете кредит на 40 тысяч, половиной гасите прежний, а на 20 тысяч опять что-то себе покупаете… И в результате вы имеете полный дом всякого добра и кредит лет на сорок. А что такое кредит на сорок лет? Такие сроки уже совершенно не пугают: за сорок лет или ишак сдохнет, или падишах…
Заметьте, деньги, которые вы ежегодно платите банку, не увеличиваются в размере, просто растет срок кредита, но зато вы сильно увеличили потребление! В первый год получились «лишних» 5 тысяч, потом 10, потом 20, потом 40…
— Но мы понимаем, что это искусственный рост, похожий на стимуляцию организма наркотиками — сначала хорошо, а потом плохо. Это временное подстегивание, потому что ниже нуля ставка упасть не может, а потом на сорок лет человек будет выключен из потребления, потому что станет расплачивается по долгам.
— Да. В 1981 году, когда США начали практиковать эту систему, которая потом получила название «рейганомики», у них была учетная ставка, равная 19 %. А в конце 2008 года она стала равной нулю. И механизм поддержания кредита, а значит, и спроса, работать перестал. Значит, промышленность, строительство и прочее, что обеспечивало избыточный спрос, должны схлопнуться.
— Ага! — кивнул я. — Избыточный, искусственный спрос означает накачку экономики деньгами. Банки все время давали людям еще не заработанные ими деньги, то есть деньги, пока не обеспеченные вложенным трудом. Количество денег росло, почему же не было инфляции? А ведь она не то что не росла, но даже падала вместе с кредитной ставкой! Если у нас в России инфляция, допустим, 10 %, то банки никак не могут выдавать людям кредиты ниже, чем под 13 %, потому что им не только нужно инфляцию отбить, но и немножко заработать — хотя бы 3 процента. А в Америке ставки падали! Куда же девались лишние деньги, почему они не разгоняли инфляцию, не вызывали рост цен?
— Они не вызывали инфляции в реальной экономике как раз потому, что концентрировались в финансовом секторе — в пузырях. Вот там цены росли. Сначала надулся пузырь фондового рынка, который лопнул в 1987 году, потом лопнул пузырь «доткомов» — в 2000 году, потом снова фондовый пузырь — в 2001 году и так далее. Сейчас происходит то же самое.
…Здесь я хочу снова ненадолго остановить моего собеседника, чтобы уточнить нарисованную им картину. Кредиты действительно умножают деньги в экономике, занимая у завтрашнего дня за счет сегодняшнего. Но это не раздувает финансовые пузыри, поскольку все кредитные деньги потребители тратят на вещи — они покупают стиральные машины и печки СВЧ, автомобили и дома, вкладывают деньги в образование. Иными словами, эти деньги не дуют пузыри, а развивают реальный сектор экономики, они напрямую поступают производителю, который развивает производство. То есть после того как спрос окажется выбранным до дна, наступит типичный кризис перепроизводства. Товары, производство которых наращивали капиталисты, окажутся никому не нужными, им придется сокращать производство, закрывать
