Алена, оцепенев, продолжала стоять статуей, в ужасе вращая глазами. И только когда пальба прекратилась, в кабинет ворвались бравые охранники с криками:
— Хватит! Все! Постреляли и будет! Счас «скорая» приедет! А кто живые — валите, пока менты не замели.
Оставшиеся в живых бандиты тут же сбежали, а появившиеся санитары «скорой помощи» стали выносить убитых и раненых.
— Стойте! — остановил Костя врача. — А девку? Девку сначала!
— Какую еще девку? — спросил врач.
— Да вот эту, статую!
Санитары уставились на Алену, по-прежнему стоявшую статуей голой «мавританки». Глаза у «мавританки» были неподвижны.
— А она что? Живая? — изумился врач.
— Была живая. А сейчас не знаю… — Костя стал тормошить Алену: — Алена, вставай! Все уже…
Но Алена не шевелилась.
Врач подошел к ней, ударил по щекам. Алена не двигалась. Он пощупал ей пульс, потом щелкнул зажигалкой и посветил в зрачок.
— Она жива, но в шоке, в ступоре, — поставил он диагноз и поднес к носу Алены нашатырь.
А когда и это не помогло, он сделал ей укол и насильно влил в рот коньяк из бутылки, да такую дозу, что Алена тут же пришла в себя, дико повела глазами из стороны в сторону и затрясла головой — ее стал бить озноб.
Костя притащил скатерть из клубного ресторана, укрыл ее.
— Послушай, — сказал он. — Я к тебе хорошо отношусь, ты знаешь. Но сейчас ты должна исчезнуть. Просто исчезни и все.
Алена захлопала глазами и произнесла сквозь стучащие зубы:
— К-как «исчезни»? А г-где мне ж-жить?
— А ты знаешь, чей базар ты слышала? Пойми: им свидетели не нужны. Так что лучше сама исчезни по-быстрому, иначе завтра исчезнешь навсегда. Поняла?
Пошатываясь, Алена пошла в комнату-общежитие собирать свои вещи. И обнаружила, что под матрацем нет ее потайного узелка, в который она прятала свою бижутерию и заработанные деньги. Хлопая глазами, Алена обвела взглядом своих соседок, но те индифферентно отвернулись, а с улицы уже послышался вой милицейской сирены, и Костя вбежал в комнату:
— Алена, скорее! Менты! Если к ним попадешь, тебя братки достанут! Бегом!
Алена — в одном платье, с сумкой под мышкой — в ужасе выскочила из клуба через черный ход — в ночь, в проливной дождь и пронизывающий ветер.
На улицу, из парадных дверей клуба, освещенных неоновой рекламой с силуэтом танцующей Мэрилин Монро, санитары выносили носилки с пострадавшими в перестрелке, а из-за угла, завывая сиренами, сюда летели милицейские машины с включенными мигалками.
Костя подтолкнул Алену в спину:
— Пошла! Бегом! Спасайся!
И вот она бежит — проходными дворами, по лужам, сквозь дождь, прячась от лучей «скорой помощи» и фар летящей на нее милицейской машины, — бежит все дальше и дальше от «Монте-Карло»… Вот выскакивает на трассу Москва — Петербург, проходящую через центр города, и отчаянно голосует летящим по шоссе машинам… Но и грузовые фургоны, и легковушки проносятся мимо, обдавая ее валами воды из луж…
Услышав новый вой милицейской сирены, Алена в панике перебегает на противоположную сторону улицы и, размахивая руками, преграждает дорогу машине, летящей с другой стороны.
Машина притормозила, и Алена, распахнув дверцу, плюхнулась на переднее сиденье.
Водитель — худощавый сорокалетний брюнет — в сомнении осмотрел ее обвисшие мокрые волосы, размазанную по лицу косметику и насквозь промокшее платье.
В этот момент к их машине с воем сирены приблизились милицейские мигалки.
Брюнет перевел взгляд с Алены, которую била дрожь, на эти мигалки, снова посмотрел на Алену, усмехнулся и нажал на газ.
Машина покатила сквозь дождь.
В стороне, поодаль была видна суета милиции у «Монте-Карло»: там, помимо милицейских машин, стоял теперь «черный воронок», и милиционеры при свете своих мигалок сажали в него всех работников клуба.
Алена в ужасе вжалась в сиденье.
Брюнет увеличил скорость и миновал опасное место.
Алена перевела дух.
— Тебе куда? — спросил брюнет.
— Т-туда… — Алена неопределенно показала вперед, ей было все равно.
— Лично я еду в Питер, — сообщил брюнет.
— Я т-тоже, — продолжала дрожать Алена. — Только у м-меня нет д-денег…
Брюнет посмотрел на воду, стекавшую с туфель Алены на коврик его дорогой машины, но промолчал.
— А вы м-можете п-печку т-теплее в-включить?
Брюнет включил обогреватель на полную мощь и направил поток воздуха на Алену.
Алена вся подалась к теплу, стала сушить волосы.
Брюнет вел машину, искоса поглядывая на нее.
— Ну, рассказывай! — сказал он вдруг.
— Что? — испугалась она.
Он усмехнулся:
— Все, и только честно.
Алена стала лихорадочно думать, что бы соврать, но тут в кармане у брюнета зазвенел телефон, и брюнет достал из кармана свой мобильник.
— Алло! Я? Я еду в Питер, только что Тверь проскочил… А когда нужно?.. На счетчик?.. И где он теперь?.. Я понимаю, что срочно, но раньше чем к утру я не приеду…
Алена между тем стала приводить себя в порядок: достав из сумки косметичку, откинула щиток с зеркальцем, причесала свои почти высохшие волосы, подкрасила карандашом глаза…
А брюнет продолжал телефонный разговор:
— А визы и паспорта когда?.. А прикрытие будет? Нет? Это нехорошо… Так, ну и сколько мне?.. Ладно, договорились.
Брюнет дал отбой, повернулся к Алене и обнаружил, что за это время она из мокрой курицы превратилась в симпатичное юное существо.
— Однако! — заметил он удивленно, но тут же перешел на деловой тон: — Значит, так. Я возвращаюсь в Москву. — И притормозил перед разворотом на шоссе. — Выходишь?
— А можно я с вами?
Брюнет пожал плечами и, разворачивая машину, замурлыкал себе под нос песню Макаревича «Вот новый поворот, что он нам несет — пропасть или брод?».
Когда они проезжали Тверь, Алена снова вжалась в сиденье, но оказалось, что там, у «Монте- Карло», все уже было закончено — санитары уехали, милиция исчезла, и только неоновая Мэрилин Монро сиротливо мокла над дверью под дождем.
— Слушай, — сказал вдруг брюнет Алене, — а ты была за границей?
— Не-а… — призналась она.
— А хочешь прокатиться?
Алена вспомнила принца, который тоже предлагал прокатиться, и усмехнулась:
— В Монте-Карло?
Брюнет удивился:
