трактовалась как любовь к неодушевленным предметам.

Это не случайно, антиквар и некрофил, в большей степени проживают свою жизнь в мире предметов. Но первый – физически, а второй – психологически. Поэтому когда надо выбирать между общением с живыми людьми и походом на «барахолку», некрофил, безусловно, выберет «барахолку». Ему проще и комфортнее среди неодушевлённых предметов, чем среди людей. Именно там у него возникает состояние внутренней гармонии.

Страсть к прошлому, проявляющаяся в увлечении музеями, это страсть к тому чего уже нет, к тому, что выступает лишь отголоском чьей-то жизни, к неживым продуктам жизнедеятельности когда-то живших людей. Пространство музея, как и антикварной лавки, это пространство, находящееся вне времени и вне мира живых. Оно холодное и неподвижное. Строительством музеев и накоплением культурных артефактов прошлого увлекаются нации, утратившие волю к жизни, точно так же как свои фотографии любят часто просматривать пожилые люди, для которых всё уже в прошлом.

По этому поводу Фромм пишет следующее: «Некрофил воспринимает реально только прошлое, но не настоящее и не будущее. В его жизни господствует то, что было (т.е. то, чего уже нет, что умерло): учреждения, законы, собственность, традиции, владения. Короче говоря, вещи господствуют над человеком; «иметь» господствует над «быть», обладание - над бытием, мертвое - над живым.

В личностном, философском и политическом сознании некрофила сохраняется святое почтение к прошлому, ничто новое не имеет ценности, а резкие перемены воспринимаются как преступление против «естественного, природного» хода вещей».

Памятники по своей сути являются аналогом музеев и антикварных лавок. Они фиксируют в эстетически завершённой форме прошлое, то есть то, чего уже нет, что уже умерло. Памятники – это скопированная в камне или металле жизнь, правильная, холодная и почти вечная, как сама смерть.

Путь некрофила к «барахолке» или антикварному магазину обязательно пролегает мимо кладбищ, некрополей, монументов и мемориалов. Всё это делает его существование целенаправленным и наполняет смыслом.

Человек, в структуре сознания которого присутствует биофилия, будет неосознанно избегать похорон, кладбищ, больниц и пр. Некрофил же наоборот, сознательно или неосознанно стремиться в такие места, где его душа обретает покой и гармонию.

Точно так же, как памятник или мемориал - это символ умерших, так и любая траурная церемония - символический диалог с мёртвыми. Причем, по сути диалог, но по форме монолог. В этом общении говорит лишь живой, а мёртвые ему молча внемлют. Они самая благодарная аудитория. Особенно для косноязычных ораторов с амбициями вождя. Мёртвые всегда будут внимательны к говорящему, никогда его не перебьют, никогда не выскажут своего недовольства и никогда не покинут церемонию, ранив нарцисическое сердце оратора.

Что интересно, постоянно вялая, расслабленная натура украинского президента просто закипает, когда дело касается не живых, а мёртвых. Он моментально преображается, как будто мёртвые вдыхают в него энергию. Его любовь и почитание покойников доходят до абсурда. В этом он неутомим. Разъезжая по Украине, Ющенко открывает памятники, и устанавливает кресты умершим. Возникает такое ощущение, что своей бурной энергией он индуцирует активность некрофилов по всей стране. Поминальные кресты начинают устанавливать даже в тех областях, в которых голодомора и в помине не было. Но такие детали уже никого не волнуют.

Недавно открывая поминальный крест возле бориспольской трассы, украинский президент трогательно плакал по поводу мертвецов семидесятилетней давности. Его горе было совершенно искренним и безмерным. Но при этом к маленьким детям, очень часто ещё крохам, сгорающим от тяжёлых онкологических заболеваний, он остаётся безучастным. Почему? Потому что у них есть серьезный изъян – они живые. Пока живые. Многие из них – обречены, потому что на Украине нет необходимых условий для их лечения. Да что там лечения... Их просто нечем кормить. Для финансирования киевского детского онкологического центра у государства нет средств. Для его маленьких пациентов осенью 2008 года еду собрали по своим домашним погребам жители одного из сёл киевской области. Простые люди не смогли остаться безучастными к беде живых людей, к трагедии детей. А украинского президента живые не интересуют. Не нравятся они ему. Именно поэтому над Киевом вырос гигантский многомиллионный мемориал мёртвым – его личная гордость.

Зацикленность украинского президента на мёртвых вызывает у окружающих недоумение и смех. Его «залипание» на теме голодомора всё больше напоминает манию, приобретая вычурную и гротескную форму. Недавно на Форуме, посвященном программе усыновления сирот, Ющенко выступил с речью перед залом, в котором преобладали маленькие дети. В своей речи он увлечённо рассказал им о голодоморе. Один из украинских телевизионных каналов показал фрагмент президентского спича на этом светлом празднике спасённого детства, в котором Ющенко увлечённо «кошмарил» шестилетних крох и их родителей рассказами о том, что «дытынка помэрла, а йийи, выбачтэ, взялы та й кынулы у могылу…». Народ уже крутит пальцем у виска, наблюдая за пристрастиями украинского президента. Многим он кажется в своём влечении к мёртвым неадекватным, ведь для любого биофила некрофил - странное существо.

Неуёмная страсть Ющенко к возлаганию венков, тоскливым кладбищенским речам, скорбному молчанию на траурных церемониях и лобызанию мемориального мрамора невольно заставляет вспомнить то, как бессознательно воспринимало Гитлера его ближайшее окружение. Позволю себе длинную цитату из упомянутой выше книги Эриха Фромма:

«Этот сон приснился Альберту Шпееру 12 сентября 1962 г., когда он еще находился в тюрьме Шпандау. «Гитлер приезжает с инспекцией на завод. Я еще в должности рейхсминистра, но я беру в руки веник и помогаю вымести мусор из завода. После инспекторской проверки я вижу себя в его машине, где я пытаюсь надеть френч, который я снял перед тем, как подметать, но безуспешно: я не могу попасть в рукав, рука постоянно оказывается в кармане. Мы приезжаем на широкую площадь, окруженную правительственными зданиями. С одной стороны я вижу памятник воинам. Гитлер направляется к нему и кладет венок к подножию памятника. Мы входим в мраморный зал - это вестибюль какого-то официального учреждения. Гитлер спрашивает у адъютанта: «Где венки?» Адъютант говорит офицеру: «Вы же знаете, что он теперь повсюду возлагает венки». Офицер одет в светлую, почти белую форму из ткани, напоминающей тонкую перчаточную лайку. Поверх мундира на нем надета широкая накидка, украшенная вышивкой и кружевами. Приносят венок. Гитлер переходит на правую половину зала, где расположен еще один памятник воину, у подножия которого уже лежит много венков. Гитлер опускается на колени и запевает скорбную песнь в стиле грегорианского хорала, в котором постоянно повторяется распевная строчка «Maria». Стены огромного мраморного зала заполнены мемориальными досками. Гитлер один за другим кладет венки, которые ему подает ретивый адъютант... Ряд мемориальных досок кажется бесконечным, темп его движений ускоряется, а песня и плач звучат все более монотонно».

Этот сон интересен по многим соображениям. Он относится к тем снам, в которых человек выражает свои знания о другом человеке, а не свои собственные чувства и желания. И такой взгляд во сне бывает часто более точным, чем впечатление наяву. В данном случае Шпеер в стиле Чарли Чаплина находит выражение для своих представлений о некрофильском характере Гитлера. Шпеер видит в нем человека, который все свое время тратит на преклонение перед мертвыми, однако все его шаги до предела автоматизированы. Он действует как машина - для чувств здесь места нет. Возложение венков превращается в организованный ритуал, доходящий до абсурда. Но в то же самое время Гитлер возвращается в религиозную веру своего детства и оказывается полностью погруженным в скорбную мелодию песни-плача. Сон заканчивается указанием на монотонность и автоматизм траурного ритуала».

Интересно, какие сны об украинском президенте сняться людям из его ближайшего окружения, если за глаза его там называют «Витя-геноцид»? Хотя… отличительной чертой Ющенко является то, что люди, находящиеся рядом с ним, на самом деле находятся рядом с ДОЛЖНОСТЬЮ Президента Украины. Они не более чем челядь, которая очень энергично им «перетряхивается» и обновляется. А вот с Ющенко как ЧЕЛОВЕКОМ рядом никого нет. Это его своеобразная особенность. У него нет команды единомышленников, лишь временные попутчики, которых он, по его признанию, нашёл на помойке. У него нет друзей, лишь стоящие на удалении почитатели его высокой должности. Уже который год Виктор Ющенко просто монумент. До 2005 года он был монументом оппозиции, а теперь он монумент государственной власти и украинства. И

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×