исполнительная и судебная. Все они так или иначе были замкнуты на монарха, но в том-то и состояла специфика эпохи, что именно монарх был, как ни крути, гарантом прав своих подданных перед лицом феодального произвола. Выбор был небогат: либо разгул магнатов, либо суровая королевская власть. Остальное было делом далекого будущего…
Таким образом, повторяю, отставание Руси к моменту рождения Ивана Грозного заключалось не в каком-то мифическом «русском варварстве», а во вполне конкретных недостатках: слабом развитии (точнее, почти полном отсутствии) центральной администрации и судебной системы. Да вдобавок было совершенно не проработано законодательство, касавшееся управления страной. Страна жила главным образом «по понятиям» - по боярским понятиям… И отсюда проистекает вывод, который многим может показаться удивительным или парадоксальным: Иван Грозный, действуя кнутом и топором, не «варварство» насаждал, а как раз подтягивал отставшую от остальной Европы страну до европейского уровня. Этот тезис, ничуть не притянутый за уши, я и буду доказывать.
Как страна Великое княжество Московское было еще очень и очень молодо. Страна была неоформившаяся, как девочка-подросток. Еще три-четыре поколения назад Русь представляла собой скопище независимых удельных княжеств - а сейчас, к рождению Ивана Васильевича, насчи-тывалось примерно двести знатнейших боярских родов, Рюриковичей и Гедиминовичей, которые прекрасно помнили два обстоятельства: во-первых, их предки не так уж и давно были независимыми властителями, во-вторых, они, бояре, были, пожалуй что, познатнее родом, чем сидящий сейчас на московском престоле Василий Иоаннович…
И, между прочим, они нисколечко не преувеличивали. Говоря по совести, согласно с исторической правдой, именно так и обстояло - что не прибавляло великому князю душевного спокойствия, а боярам - кротости.
В следующей главе мы волей-неволей снова отступим в прошлое - на сей раз исключительно в русское прошлое. Начинать рассказ с появления на свет младенца Ивана было бы не самым правильным.
Нам придется познакомиться с жизнью его отца и деда - потому что без этого читатель рискует многое не понять в жизни и деятельности Ивана Грозного…
Проследить, откуда на Руси появился титул «царь», - легче легкого. Происходит он от слова «цезарь», которое, думаю, растолковывать нет необходимости. Первоначально «царем» русские именовали хана Золотой Орды - в знак большого уважения. Но потом Орда стала слабеть, раскололась на несколько улусов помельче, и Московский улус, подобно прочим, пустился в самостоятельное плаванье. Его владетелям именоваться просто «князьями» уже было как-то невместно: Москва потихонечку-помаленечку стала выдвигаться на положение «старшего брата» среди прочих княжеств. Главным образом оттого, что именно московские князья чаще всего становились смотрящими от Орды за Россией, и это вошло в постоянную практику. Старательно собирали дань, отвозили ее «старшим пацанам» в Орду - а сколько при этом прилипало к княжеским белым рученькам, покрыто мраком неизвестности. Надо полагать, немало.
История «собирания» земель Москвой, в общем, достаточно известна, и нет нужды подробно пересказывать это многотомное уголовное дело. А вот о заварухе, вспыхнувшей на Руси в первой половине XV в., как раз имеет смысл рассказать подробнее - потому что это была последняя крупная феодальная смута, возвращавшая страну во времена феодальной раздробленности. Если бы увенчалась успехом, конечно. Но, следует сказать заранее, не увенчалась…
На Москве тогда правил великий князь Василий II - еще без всякого прозвища. Зато прозвища имелись у двух его двоюродных братьев: Василия Косого и Дмитрия Шемяки. Так мы их и будем называть, поскольку фамилий у князей не имелось, по номерам их тогда не именовали, а в бесконечных Иванах и Василиях можно с непривычки запутаться…
Популярно объясняя, Косой с Шемякой давно уже задумывались: а они-то чем не великие князья? И осанкой, и родословной оба ничем не хуже Васьки… Обычное дело для тех времен, для всей Европы: какую страну ни возьми, сыщется масса народу, который может претендовать на
престол…
Случай помог сдвинуть дело с мертвой точки. История эта могла бы показаться принадлежащей перу Дюма, но в том-то и смак, что она произошла на самом деле…
Василий как раз женился - и на свадебный пир, естественно, позвали всех родичей, в том числе Косого с Шемякой, ради такого случая разрядившихся в пух и прах. Уставились все на Косого - и ахнули…
Лет шестьдесят назад у Дмитрия Донского прямо на свадьбе самым вульгарным образом увели золотой пояс - большой ценности вещичку, из тяжелых золотых цепей, усыпанный драгоценными камнями и самоцветами. Вроде бы и вор был прекрасно известен - не плутоватый лакей, а важная персона, некий тысяцкий (чин немалый) Василий - но почему-то никто тогда не потребовал краденое назад, и он осел у князя Дмитрия Суздальского. И вот теперь этот самый пояс увидели на Василии Косом…
Мать Василия II Софья, не склонная разводить дипломатию, тут же подбежала к Косому и сорвала пояс с криком:
- Отдавай, ворюга! Знаем мы всю вашу уголовную семейку…
Позор, конечно, был невероятный - тем более что лично Косой был ни в чем не виноват, когда пояс крали, его еще и на свете не было, и эта драгоценная вещичка ему досталась в наследство от отца. Косой с Шемякой незамедлительно покинули празднество, бормоча что-то вроде: у самих револьверы найдутся…
Тут же собрали войско и браво выступили в поход на молодожена (инцидент с поясом, понятно, оказался всего лишь удобным предлогом). Войско возглавил отец Косого и Шемяки, князь Юрий Дмитриевич. Началась гражданская война, ненароком затянувшаяся на двадцать лет…
Интрига была в том, что Юрий Дмитриевич и отец Василия II, Василий Дмитриевич, были братьями и по древним русским обычаям после смерти старшего брата престол должен был занять Юрий. Но Василий желал распоряжаться уже по-новому - своей волей. Вот и назначил наследником престола как раз младшенького. Что было ближе не к патриархальной старине, а к европейской практике: кому король пожелает оставить трон, тому и оставит…
Юрий подступил к Москве, жители которой без всякого сопротивления открыли ему ворота (потом «старая партия» еще дважды будет вышибать Василия из Белокаменной). Василий бежал в Нижний Новгород и от безысходности решил было удалиться на постоянное жительство к татарам, справедливо полагая, что достать его там будет трудновато: татары, как всякие дикари и варвары, о чести имеют самое высокое представление и доверившихся им беглецов не выдают…
Но тут Юрий умер. Как ни удивительно, своей смертью. А воспрянувший Василий собрал рать и пустился восстанавливать справедливость. Взял Василий Косого в плен и, недолго думая, приказал выколоть ему глаза.
В нашей популярной исторической литературе есть, я бы так назвал, «благостное» направление - его сторонники о самых подлых и кровавых делах повествуют с удивительной мягкостью. Один такой гуманист историю с ослеплением излагает так: «Василий II, человек незлобивый, однажды не сдержался и повелел ослепить Василия Юрьевича, попавшего в плен».
Очаровательно. Добрейшей души был человек, кошек любил и нищим подавал щедро - но вот не удержался, бывает. Как в анекдоте про забитого мужа, однажды огревшего жену сковородкой. Очень уж обстановка сложилась располагающая: жена стояла спиной, входная дверь распахнута настежь, сковородка под рукой - ну как тут удержаться?
Ослепший Василий Юрьевич от участия в политическом процессе отказался навсегда - но зрячий Шемяка продолжал войну. Его войска взяли Москву (опять-таки при крайне вялом сопротивлении жителей). Попавшему в плен Василию Васильевичу три дня перечисляли его грехи, а потом заставили целовать крест в том, что он навсегда отрекается от великого княжения (торжественней, чем целование креста, клятвы тогда не имелось). Для надежности и ему выкололи глаза, как он давеча Косому, - и сослали в монастырь. Тогда-то Василий и получил прозвище
Темный.
Правда, в отличие от Косого, Темный и ослепши продолжал мечтать о реванше. Благо монастырский игумен Трифон, человек в юридическом крючкотворстве изощренный, просветил слепца: не имеет, мол, никакой юридической силы клятва, вырванная силою… Обрадованный Василий возопил:
- А действительно, чего это я?! Силком заставили, ироды!
Тут подоспела группа бояр, которые решили ставить именно на Василия, пусть и слепого. Главным у них был человек с примечательным прозвищем Стрига. «Стрига» в древнеславянской мифологии - это кровососущий упырь. Что должен был наворотить в жизни человек, чтобы заслужить такое прозвище, остается только догадываться…
Теперь уже Шемяку вышибли из Москвы. Он поцеловал крест на то, что драться за престол более не будет.
А отъехав подальше, в духе того времени спохватился: чего это я!? Силком заставили, ироды! И принялся собирать войско…
Тут уж команда Василия решила, что с этим затянувшимся делом пора кончать решительными методами. В Нижний Новгород, где обосновался Шемяка, отправился московский дьяк Степан Бородатый. Он склонил на свою сторону шемякинского боярина Ивана Котова - вероятнее всего, с помощью тех аргументов, что чеканятся из золота и при встряхивании в
