свадьбы не спал, хотя сильно любил ее, потому что боялся потерять свою силу и вторую, более светлую половину царства. И чтобы держаться от соблазна подальше и чтобы не разрушить свою любовь, куда только Александр Великий от нее не уходил: и на дно морское, и в Индию, что еще дальше. А она его ждала. Потому что если б, как ей казалось, она ему изменила, то все царство его вмиг превратилось бы в прах. Ибо какой смысл завоевывать полмира, если не можешь удержать одну женщину. Так она рассуждала.
– Ну, вот видишь, – философски вставил Порошкански.
– И тогда я, Дениза, – Большая Женщина ударила себя по грудям, – разозлившись, наслала на Александру проклятие. Я превратила ее в такую возвышенную девушку. Одухотворенную, с голубым, парящим где-то в дущах-облаках взглядом. С сердцем более мягким, чем седьмое небо. Вдохновенную на жизнь и любовь. Окрыленную женским чутьем к прекрасному и доброму, чтобы вечно брататься с луной и купаться со звездами. Да так, что к ней ни один мужчина не то что подойти – взглянуть-то на нее не решится.
– Да, есть такие Клеопатры, – мечтательно заметил Порошкански.
– Собственно, я помогла Александре развить в себе все эти качества, чтоб проклятие действовало. Ведь я знаю, что по большому счету мужчины трусливы, а потому вечно суждено Александре быть девственницей и вечно жить и мучиться вдали от своей второй половины. Потому что жить ей было предназначено ровно до тех пор, пока кто-нибудь не заинтересуется ее грудью очень пристально. То есть не вступит с ней в интимную близость или не снимет обнаженной для мужского журнала. А на груди у Александры стоит особый знак смерти, и как только кто-то его замечает, Александра должна умереть, Но и в этом случае Александре прямая дорога в ад, потому что она изменила своему обещанию быть верной покорителю мира, ведь кому-то она показала свою грудь.
– Откуда этот знак?
– Это я его им наделила, ведь со времен строительства мечети Селима мне предназначено распоряжаться смертью.
– Вот ты зверюга-гадюка! – ударил в возмущении себя по коленкам Порошкански.
– Да, вот такая тройная ловушка, – злорадостно оскалилась Дениза.
– Значит, у этой девочки нет ни единого шанса на спасение?
– Почему ж нет? Бог милостивый: каждая женщина имеет после смерти своего любимого право на новую любовь, такое же право есть и у Александры, и она, надо сказать, интуитивно пыталась использовать это право. Ведь если ее во время жизни или после смерти будут искренне любить четыре человека сразу, тогда, по мусульманскому поверью, она попадает в рай и там соединяется со своим возлюбленным.
– Почему четыре?
– Потому что они олицетворяют четыре конца света. Вот таков ее шанс, но это, как сам понимаешь, маловероятно. Мужчины трусливы и злопамятны. И уж точно они не будут любить девчонку, которая им не дала после ее смерти. А Александра возвышенна и к тому же сирота. Правда, что-то мне тревожно на душе последнее время, будто меня кинуть хотят.
– И только? – поднял бровь Порошкански. – Петр тебя не для собственного удовлетворения искал. Он хотел спасти мир.
– Спасти мир? Вот насмешил! – замахала руками Дениза.
– Почему тебе смешно? Это истерика брошенки? Не переживай, случится и в твоей жизни ответная любовь.
– Ваша мужская любовь не стоит и одной моей слезы. Спасение мира, любовь к женщине – это все для отвода глаз. А за всем этим одни сплошные амбиции и тщеславие.
– Не уверен, – засомневался Давид.
– Если хочешь, я тебе легко докажу, и для этого вернемся к твоим женам. Ты утверждаешь, что любишь их? Любишь, но как сильно?
– Всех одинаково, – сказал Порошкански.
– Правда? – радостно воскликнула Большая Женщина. – Это прекрасная новость.
– Почему? – удивился Порошкански.
– Потому что я поймала тебя на слове. Ведь ты утверждаешь, что любишь всех своих жен, во что я категорически теперь уже не верю, и при этом даже любишь их одинаково! А вот давай я задам тебе задачку. Представь: ты плывешь со своими ненаглядными на шхуне по морю, и вдруг кораблекрушение. Судно идет ко дну, и у тебя выбор, – Дениза хитро прищурила глаза, – спасаться самому, потому что в холодной воде долгое время трудно продержаться и одному, или попытаться еще спасти какую-нибудь из своих жен, но кого?
– Это ложный выбор, – нашелся Давид.
– А все-таки, – еще пуще вспучинила губы Дениза, – сам ведь знаешь, что такая ситуация вполне может возникнуть, если вы будете перебираться в Италию.
– Хорошо. – Порошкански закрыл глаза и представил, как все четыре его жены одновременно сорвались с высокой прибрежной скалы или кормы лайнера и со страшным визгом полетели вниз. Они летели и кричали так пронзительно, что у Порошкански сердце обливалось кровью. И вдруг до Порошкански дошло: ведь никто из них не умеет плавать – и в следующую секунду он уже скидывал кроссовки и брюки, в которых умудрился запутаться, но это задержало Порошкански лишь на долю секунды.
Для пущей убедительности Дениза своим хвостом столкнула закрывшего глаза Порошкански в море. Она знала, что он не умеет плавать.
Айгюдь, Хурхуд, Фериде и Эсфирь с громким плеском плюхнули в воду свои нахально-белые, бесстыдно обнаженные ляжки в тот самый момент, когда Давид, уже долетев до воды, распластался на ее поверхности, как осьминог, и всеми своими конечностями был готов ловить своих жен. Дело в том, что юбки Айгюдь, Хурхуд, Фериде и Эсфирь, надувшись под встречными потоками воздуха, стали своеобразными парашютами, а Порошкански летел в океан камнем.
Все происходило с безумной скоростью. Четыре жены Порошкански ухватились за четыре конечности мужа и тут же потянули Давида ко дну – вниз. Но Порошкански не видел иного выхода, как спасать сразу всех четырех. От нехватки кислорода сердце Порошкански забилось часто-часто: тук-тук-тук. Он посмотрел на тянувших его ко дну за руки Айгюдь и Фериде. В их глазах стояли слезы – он их не предал. А Эсфирь и Хурхуд, как малые дети, уцепившиеся за ноги Давида, тоже не могли сдержать слез – и это была любовь.
Единственное, о чем жалел в эти секунды Давид, как могут его жены умирать – такие красивые. Ладно он, урод уродом, должен умереть по предсказанию, а им-то за что? Им бы еще жить и любить. Обнимать своих возлюбленных белыми бесстыдными ляжками. Да, теперь Порошкански охватил страх, что красоту его жен уже никто не увидит. Но прежде чем потерять сознание, Давид увидел, как четыре пловца прыгнули за его женами прямо с белого, похожего на голубя, самолета. Порошкански знал, что времени слишком мало и что мускулистым пловцам удастся спасти лишь женщин, ну и ладно. Ибо море – это мать с тысячами грудей заливов. Море – это женщина с тысячью сердцами, полных любви. От мысли, что его жен спасут, – пришло успокоение.
А в следующую секунду Петр оторвался от телескопа.
– Что случилось? – спросил пьяный Эфлисон, увидев бледное, как холодное светило, лицо друга.
– Я видел, как одна звезда погасла.
– Что ж, это бывает, – заметил астроном.
– А могут звезды влиять на судьбу человека? – спросил у ученого Петр, будто тот астролог.
– Звезды могут все.
– Даже погасшие?
– А может, она не погасла, а всего лишь упала и надо загадывать желание?
Эпилог
Морская фигура, замри
1
Жил-был в одном прекрасном городе один маленький человек, который любил смотреть из своего окна на Большое небо над Большим городом. Утром маленький человек вставал под сильный душ и включал громко музыку великих музыкантов: Pink Floyd или Led Zeppelin. Затем маленький человек
