высоких Анд до того, как постоял на мощеной городской улице.
Я стал чем-то вроде любимца или протеже всех инженеров в лагере моего отца. Смешливый бандит Педро научил меня метать нож раньше, чем я научился читать, а рослый швед Свенсон показал мне все запрещенные приемы, с какими только встречалось его крепкое закаленное тело. Я мог свалить охотящегося ягуара одним хладнокровным выстрелом меж глаз в тот момент, как он прыгал мне на горло, - и все это задолго до того, как освоил загадочную тайну деления столбиком.
Да, деления столбиком, потому что мое формальное образование было не на первом месте, когда я учился варить кофе на воде из населенного змеями ручья в джунглях, кипятить воду над горящим керосином в избитом жестяном котелке, охотиться и драться, как мужчина, взбираться на деревья, как обезьяна, и выживать там, где городской мальчик погиб бы от лихорадки, укуса змеи или холеры. Все изменилось, когда мне было тринадцать лет. Отцу надоели банановые республики; он тосковал по сухому раскаленному воздуху и роскошным ночам пустыни после многих лет, проведенных в жарких болотистых джунглях; он подумывал о бурильных работах в Ираке.
Но в убогих переулках грязного маленького городишки в джунглях - это был Пуэрто Мальдонадо - отец встретился с американским геологом, по имени Фарли, своим старым другом. Пуэрто Мальдонадо находится в перуанской провинции, на берегу реки Мадре де Диос, Богоматерь. Но Фарли вовсе не из-за бога оказался в Пуэрто Мальдонадо, он искал место, где инки добывали золото.
Он не нашел ничего, кроме лихорадки, москитов и особенно опасных змей, которых туземцы называют джарарака. Укус одного из этих ядовитых обитателей джунглей на три недели уложил Фарли в заднем помещении забегаловки в Пуэрто Мальдонадо. Отец и его друг отметили случайную встречу обильными тостами плохого джина в засаженных мухами стаканах, и где-то между второй и третьей бутылками у отца созрело убеждение, что мне нужно регулярное школьное обучение. А тут и Фарли, известный геолог, с цепочкой дипломов колледжей за именем, как ленты в хвосте воздушного змея. А тут и я, высокий, костлявый, широкоплечий и загорелый мальчишка, способный, как ветеран, прорубать себе дорогу в спутанных населенных змеями джунглях Матто Гроссо, но зеленый новичок, когда дело доходило до деления столбиком.
Мне нужно больше времени, чтобы описать это событие, чем оно заняло в реальности. Фарли пробирался к берегу, следующий почтовый пароход должен был унести его по извилистой серебряной ленте Мадре де Диос в молодой расцветающий город Сан Доминго, а оттуда пилот по имени О'Мара доставит его к цивилизации. Фарли возвращался в 'страну Господа' - в учебниках географии ее называют Соединенными Штатами Америки, и очень торопился, потому что опытного полевого геолога ждала должность профессора в Гарварде. Он соскучился по миру кинотеатров, коктейлей и кампусов. К тому же на этот раз ему повезло: он только три недели в поту вымывал яд джарараки из своих внутренностей. Он решил не давать этим извивающимся маленьким чудовищам шанса на второй укус.
Так я отправился в Америку с будущим герром профессором, и по правде сказать, мне это не было неприятно. Дело в том, что за последние месяцы я вдруг обнаружил, что мужчины делят мир с удивительными существами, которые называются девушки: здесь, в болотистых джунглях Перу, я встречу мало представителей этих существ, но мне дали понять, что в Америке они так же обычны, как carrapato do chao, земляной клещ, в этой части мира.
Больше я своего отца не видел. Через девять месяцев нефтяной взрыв в высокогорье Ирака отправил его в Эльдорадо или Валгаллу, где любители приключений проводят вечность. Боже благослови его: мир без него стал беднее.
Чтобы не заполнять страницы описанием чудес Америки малых городов, которые и так знакомы моему читателю - если этот необычный рассказ преодолеет триста девяносто миллионов миль пространства и попадется на глаза человеку, владеющему английским, - я пропущу следующие несколько лет, дав лишь краткое резюме.
То, что я до этого совсем не учился систематически, оказалось серьезной помехой. Но мистер Фарли, теперь профессор Фарли, бывший in loko parentis «вместо родителей (лат.)», объединил усилия многих преподавателей. А я, к всеобщему и особенно своему собственному удивлению, оказался способным учеником. И вскоре почти догнал своих ровесников. Наконец я увидел школу и понял, что по-своему это не меньшие джунгли, чем Матто Гроссо. И в конце концов покорил и тайны деления столбиком.
Фарли преподавал в Гарварде, но я по некоторым причинам окончил курс в Йеле. Я опущу эти годы: они прошли для меня счастливо. На футбольных полях я ломал кости не чаще других, и сердец тоже было разбито под золотой коннектикутской луной не больше среднего. Да и на моем сердце остались всего одна-две царапины; но все это часть процесса, который философы называют взрослением.
Странно, однако, что несмотря на все возбуждение футбольных схваток, больше удовольствия я испытывал с рапирой в руке. Чисто случайно я обнаружил способности к фехтованию и через два года был капитаном команды фехтовальщиков Йела. И это, наряду с цветом волос и глаз, оказалось неожиданным благословением, когда я сражался в черно-алых джунглях Танатора, - но я опять забегаю вперед.
Хотя я стал американским гражданином, страсть к бродяжничеству слишком глубоко поразила меня, я слишком рано познал ее радости, и спокойная академическая жизнь меня не привлекала. Я всегда стремился посмотреть, что лежит за туманным горизонтом… За следующим хребтом… За сияющими водами моря.
И прежде чем высохли чернила на моем дипломе, я уже исчез. Торопливо распрощался с профессором и начал свои блуждания. В следующие несколько лет я побывал во многих местах. Беспокойство, страсть к перемещениям, унаследованные от отца, провели меня по всему земному шару. Я недолго занимался журналистикой в Нью-Йорке, потом рядовым матросом отправился на торговой лохани в Стокгольм. Учился летать в Индии, потом перевозил беженцев из Кубы, доставлял контрабандное оружие на Ближний Восток и сделал несколько рейсов с медикаментами и продовольствием в осажденную Биафру.
Наконец я оказался во Вьетнаме, и, когда выяснилось, что какие-то пробелы в моих документах о натурализации не дают мне возможности вступить в Военно-воздушные силы, я записался в качестве пилота в Красный Крест и перевозил припасы и медикаменты в места сражений. Бродяжьи инстинкты часто приводили меня к неприятностям, но мои бойцовские качества до последнего времени позволяли выходить из них без особого вреда. Но во Вьетнаме произошло нечто…
Террористы Вьетконга напали на небольшую деревню, и срочно требовалась медицинская помощь. Так срочно, что меня извлекли из квартиры, дав всего тридцать минут на подготовку. Мне нужно было провести группу с медикаментами и продовольствием, а на обратном пути вывезти тяжелораненых. Я перед этим провел две недели в Сайгоне, хорошо отдохнул и был свеж.
Моя группа размещалась на временном летном поле, вырубленном прямо в джунглях на окраине Хон Квана, это в шестидесяти милях к северу от Сайгона и всего в десяти милях от границы с Камбоджей.
Мы уже полчаса были в полете, когда мой двигатель начал кашлять.
Что-то произошло с трубопроводом, подающим горючее, вероятно, его залепило грязью. Если бы вертолет подвергся перед полетом тщательному осмотру, механики обнаружили бы эту грязь и устранили ее, но мы вылетели слишком срочно.
А это значило, что у меня неприятности. Красный Крест не использует тяжелые двухи трехместные машины, как в армии. У нас только легкие одноместные вертолеты. Грузовые машины ушли вперед, им нужно было забирать раненых. И я был предоставлен самому себе.
Я связался с остальными машинами по радио, передал командование
