фигуры нескольких бойцов «Вотана», ходивших в разведку.
С трудом пробираясь через рыхлый снег, к часовому приблизился фон Доденбург.
— А где штурмбаннфюрер Гейер?
— У себя на командном пункте, господин гауптштурмфюрер, — с трудом двигая замерзшими губами, ответил часовой.
Фон Доденбург с трудом поднял вверх правую руку и приложил ее к шлему, отдавая честь:
— Благодарю.
Он повернулся к бойцам, с которыми ходил в разведывательный дозор:
— Сходите погрейтесь. И постарайтесь поесть чего-нибудь горячего.
Бойцы поспешили в укрытие. Фон Доденбург повернулся к часовому:
— Позаботьтесь об убитом, пожалуйста. Это ССманн Краузе из второй роты.
Часовой уставился на мертвое тело, завернутое в брезент, которое притащили с собой разведчики.
— И будьте крайне внимательны! — рявкнул фон Доденбург. — Смотрите в оба! Русские могут очень скоро перейти в наступление!
— Точно, — кивнул стоявший рядом унтершарфюрер Шульце. — И имей в виду: русские придут сюда не для того, чтобы угостить нас супом из конины. Надо глядеть в оба и быть настороже, понятно?
— Понятно, — кивнул часовой.
Фон Доденбург и Шульце, подняв воротники шинелей, чтобы морозный ветер не так задувал в лицо, побрели на командный пункт Стервятника.
Они прошли мимо того места, где под своими же собственными бомбами, которые, промахнувшись, сбросили не в том месте немецкие летчики, погиб целый взвод из состава третьей роты. Потом проследовали мимо слегка занесенных снегом туш трех лошадей, которые когда-то тянули их артиллерийские орудия. Рядом с ними в снегу навечно застыл труп одного мертвого шарфюрера. Наконец они откинули брезент и вошли в помещение командного пункта, который занимал Стервятник. Помещение было затянуто густым вонючим дымом. Сам Стервятник восседал на танковом сиденьи, вытащенном из разбитого Pz-IV. Гауптшарфюрер Метцгер раздувал пламя в маленькой железной печке.
— Приветствую вас, — непринужденно проронил Гейер, словно в том, что его командный пункт представляет собой такую грязную конуру, не было ничего необычного. — Метцгер, налей-ка стаканчик гауптштурмфюреру фон Доденбургу и унтершарфюреру Шульце.
Метцгер налил вошедшим по стаканчику медицинского спирта, смешанного с вареньем. Они с благодарностью выпили. После мороза это было как нельзя кстати.
— Вы голодны? — Стервятник кивнул в сторону Метцгера. Гауптшарфюрер, засунув в печку штык, обжаривал кусочек хлеба с мясными консервами.
— Нет времени на еду, господин штурмбаннфюрер, — отрицательно покачал головой фон Доденбург. — Русские могут напасть на нас в любой момент.
Стервятник внимательно посмотрел на него.
— Что же вы обнаружили на том берегу, гауптштурмфюрер?
Фон Доденбург сунул руку в карман и бросил на стол несколько кокард.
— Сняли это с убитых, господин штурмбаннфюрер. Нашли их трупы в четырех километрах от Дона. Это были бойцы 325-й пехотной и 60-й кавалерийской дивизий. Получается, что эти соединения выдвинуты против нас.
— Вы заметили там какие-нибудь танки? — быстро спросил Стервятник.
— Нет, господин штурмбаннфюрер. Мы не видели и не слышали там никаких танков, — покачал головой фон Доденбург.
— Но зато мы увидели очень много следов от лошадиных копыт, — добавил унтершарфюрер Шульце.
Стервятник задумчиво постучал пальцем по разложенной на деревянном ящике карте:
— Данными разведки установлено, что на противоположном берегу Дона сосредоточены в общей сложности силы 325-й и 31-й пехотной дивизий, а также 60-й кавалерийской дивизии. — Он потер нос. — Да, ничего хорошего, господа. Получается, что триста бойцов «Вотана» удерживают линию фронта, которую следовало бы удерживать силами целой дивизии; при этом против нас теперь развернуто сразу три дивизии русских. То есть не меньше чем тридцать тысяч человек против трехсот наших бойцов. — Штурмбаннфюрер ударил по карте кулаком: — Черт его знает, о чем только думают те идиоты, которые протирают штаны в наших штабах?! Почему они вообще не хотят заменить нас каким-нибудь пехотным подразделением? Ведь именно пехота, черт побери, лучше всего подошла бы здесь! Но не наше бронетанковое подразделение! От нас здесь нет никакой пользы. Мы просто зря торчим тут.
Фон Доденбург прекрасно понимал, что слова Стервятника продиктованы отнюдь не страхом. Штурмбаннфюрер Гейер был профессиональным военным, который давно уже ничего не боялся. Он воевал без всякого страха, движимый лишь желанием получать награды и зарабатывать себе повышения по службе. В данном случае Гейера прежде всего волновало то, что его подразделение может бесславно сгинуть в совершенно бесполезной операции, что, конечно, негативно скажется на его дальнейшей карьере.
— Что же мы будем делать? — осторожно поинтересовался фон Доденбург.
— А что, черт подери, мы можем делать? — взорвался Стервятник. — Только сидеть и ждать, что случится!
Вся ночь прошла в напряженном беспокойном ожидании. На своем берегу русские жгли сотни костров. Но не для того, чтобы согреться — вокруг костров не было видно ни одного русского солдата, — а для того, чтобы отвлекать внимание немцев и осуществлять в темноте скрытное передвижение и перегруппировку войск.
Теперь всем стало ясно, что на рассвете русские, скорее всего, перейдут в атаку. Но, несмотря на это, некоторые бойцы «Вотана» все-таки ухитрились уснуть, свернувшись калачиком и накрывшись всем, чем только можно, чтобы сохранить драгоценные крупицы тепла. Другие, не в силах заставить себя закрыть глаза, провели ночь за игрой в карты при колеблющемся свете свечей.
Утром офицеры «Вотана» проверили оружие бойцов и их пальцы на предмет обморожения. Затем унтер-фюреры разнесли всем спирт. Теперь даже самые молодые бойцы, которые еще месяц назад отказывались притронуться к пиву, с удовольствием проглотили обжигающий напиток.
— Молодцы! — пробасил, глядя на это, унтершарфюрер Шульце. — Это как раз то, что вам нужно. Это сделает вас всех героями. И теперь, если даже русские не убьют вас, это сделает ваша собственная печень.
На рассвете русские начали артиллерийскую подготовку. На немецкие позиции обрушился огонь «сталинских органов». В сторону «Вотана» полетели артиллерийские и минометные снаряды. Но бойцы батальона даже почти не приседали. С глуповатыми пьяными ухмылками на обмороженных лицах они смотрели на артподготовку Иванов, точно это был какой-то мирный фейерверк.
Вражеский огонь продолжался около десяти минут. Воздух был наполнен осколками снарядов. Затем канонада прекратилась — так же неожиданно, как и началась. Офицеры и унтер-фюреры засвистели в свистки, предупреждая солдат, чтобы те готовились к бою.
Внезапно на противоположном берегу Дона заиграл военный оркестр. Немцы увидели начищенные трубы и тарелки, блеснувшие на солнце. Прямо на лед реки под звуки оркестра сошло несколько шеренг русских пехотинцев. В руках у них были винтовки с примкнутыми к ним штыками.
Они выровнялись, вперед вышел офицер с саблей. Он взмахнул клинком, и иваны двинулись навстречу врагу. Немцы слышали, как скрипели по снегу их сапоги. Вслед за ними на лед сошло еще несколько шеренг. Офицер вновь взмахнул саблей, и пехотинцы запели песню.
Затем оркестр перестал играть, иваны тоже замолчали. Теперь их отделяло от эсэсовцев расстояние в четыреста метров. Фон Доденбург навел автомат. Он надеялся, что затвор не заклинит — лишь прозвучала тревога, он помочился на затвор и затем тщательно вытер мочу, проверяя, чтобы металл оставался чистым.
Фон Доденбург тщательно прицелился в офицера с саблей. Остальные немцы также брали на мушку
