Глава пятая
В начале декабря 1941 года под непрерывным натиском русских войск Крымский фронт начал трещать. В воздухе повисло роковое слово: «отступление». В тылу у немцев были отмечены случаи массового дезертирства. Специальные патрули, составленные из бойцов дивизии СС «Мертвая голова», рыскали по улицам, расстреливая дезертиров без суда и следствия, однако бегство все равно продолжалось. Резко ухудшилось и снабжение фронта: на него поступало все меньше боеприпасов и необходимого снаряжения.
У старших офицеров и командиров начали сдавать нервы. Генерал Ханс фон Шпонек, командир 42-го пехотного корпуса, отдал приказ об отходе частей 46-й пехотной дивизии, вместе с которой «Вотан» воевал бок о бок еще в Бресте. Командующий группировкой немецких войск Эрих фон Манштейн отменил этот приказ и распорядился немедленно прекратить любые приготовления к отходу. Но было уже поздно: части 46-й пехотной дивизии успели отойти назад. Генерала фон Шпонека арестовали, разжаловали в рядовые и приговорили к расстрелу. По приказу фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау всю 46-ю дивизию расформировали. Однако сам фон Рейхенау, командовавший группой армий «Юг», не мог не осознавать всю тяжесть объективно складывающейся ситуации и в начале декабря доложил фюреру:
— Русские войска постоянно прорывают чересчур растянутую линию немецкой обороны. Для того, чтобы предотвратить это, существует лишь один способ: сделать линию менее растянутой. Для этого надо отойти назад. Это — единственный способ, мой фюрер!
Однако Гитлер по-прежнему упрямо отказывался признать поражение и отступить. Он требовал, чтобы немецкие войска удерживали все занятые ранее позиции. В результате остаткам штурмового батальона СС «Вотан» приходилось по-прежнему удерживать линию обороны вдоль реки Дон и отражать крепчающие атаки русских.
В полдень на позиции «Вотана» обрушились сотни русских снарядов и мин. Враги начали подготовку к новому наступлению с устрашающего артиллерийско-минометного налета. В воздухе свистели тысячи осколков. Бойцам «Вотана» пришлось забиться в траншеи и стрелковые ячейки, чтобы спрятаться от смертоносного ливня. Как только артподготовка была закончена, русские бросились в наступление. Немцы принялись стрелять по маленьким фигуркам, бежавшим к ним по льду Дона. Однако количество русских все возрастало, и наступление продолжалось несмотря ни на какие потери.
— Они бегут к нашему противотанковому орудию, которое установлено на берегу! — закричал один из бойцов «Вотана».
— Пулеметчик, огонь по этим Иванам! Не дай им приблизиться к пушке! — мгновенно скомандовал оберштурмфюрер Шварц.
Неожиданно раздался грохот разорвавшегося снаряда, и на том месте, где только что находился немецкий пулемет, образовалась глубокая воронка. Один из бойцов «Вотана» впал в панику и, швырнув на землю автомат, побежал к русским с поднятыми руками. Ему выстрелили в спину из «шмайссера». Эсэсовец рухнул в снег, а русские пробежались по его телу, точно по мостику, и спрыгнули в окопы «Вотана».
Мимо Гейера с криком: «Русские прорвались!», пронесся объятый ужасом ССманн. Стервятнику едва удалось задержать его.
— Эй, Метцгер, — крикнул штурмбаннфюрер, — заводи-ка мотор танка! А ты, — он повернулся к беглецу, — дай-ка мне свой штык!
Беглец подал ему штык. Морщась от боли, Стервятник разрезал им свой сапог. Из него вывалилась нога — распухшая, покрытая темными пятнами обморожения, пахнущая гноем. Стервятник схватил бинты, которыми запасся для подобного случая, и принялся бинтовать ногу. Он слышал, как Метцгер вытащил из- под днища Pz-IV специальную печку, с помощью которой нагревали двигатель во время остановки. Стервятник вознес про себя мольбу богу войны Марсу, чтобы мотор завелся без сбоев.
— Разрежь-ка эту конскую попону, — приказал он ССманну, — и подай мне полоски ткани!
Боец разрезал на куски конскую попону, и Стервятник обмотал полосками ткани ногу. Затем он закрепил полоски с помощью веревочек. В эту секунду заработал мотор танка.
Стервятник заковылял к нему.
— Садись, — подтолкнул он в спину незадачливого солдата, — будешь стрелком. Не теряй времени, парень, иначе будет поздно!
Боец послушно забрался в танк. Стервятник последовал за ним. В следующую секунду Pz-IV помчался в самую гущу боя. Им управляли инвалид Стервятник, трус Метцгер и молодой паникер. Картинка получилась почти аллегорическая.
Русские и немцы сцепились в рукопашной схватке. Линия обороны «Вотана» представляла собой беспорядочное месиво тел в русских и немецких мундирах.
— Вперед! — приказал Стервятник. Толкнув Метцгера в спину, он без колебаний направил танк в самую гущу сражающихся. Pz-IV с ревом пронесся над сцепившимися в смертельной борьбе русскими и немецкими солдатами, кроша и сминая их гусеницами. За танком протянулся ужасный кровавый след. Но Стервятник понимал, что это — единственный способ справиться с паникой в собственных рядах и попытаться отбросить русских.
Они добрались до того места, где находилось противотанковое орудие немцев, которое русские захватили в самом начале наступления. Под гусеницами танка образовалось кровавое месиво тел. Русские с воплями разбегались в разные стороны.
— Стой, Метцгер! — приказал Стервятник. Он посмотрел на ССманна, ставшего теперь у него стрелком: — Бронебойным снарядом — огонь!
Бронебойный снаряд просвистел над головами русских, успевших захватить траншеи, оборонявшиеся бойцами «Вотана». Те открыли стрельбу по неподвижному танку, однако им в ответ ударили пулеметы Pz-IV, скосив врагов, как траву. Стервятник заметил, что под таким бешеным напором русские дрогнули. Отбросив всякую осторожность, он выскочил из танка и, невзирая на чудовищно распухшую ногу, стал атаковать Иванов, расстреливая их из своего автомата.
Пять минут спустя наступление неприятеля окончательно «захлебнулось», и он откатился назад, на противоположный берег Дона. На снегу остались лежать триста мертвых тел русских солдат и офицеров. Однако рота унтерштурмфюрера Фика, на которую обрушилась основная тяжесть атаки русских, практически прекратила существовать: в живых остались лишь сам унтерштурмфюрер и двое рядовых. Конец был уже близок…
В качестве основного козла отпущения за неудачи на Восточном фронте фюрер выбрал фельдмаршала Вальтера фон Браухича, главнокомандующего сухопутными силами, и сместил его с этого поста. За ним последовал фельдмаршал фон Бок — фюрер поспешил удовлетворить его просьбу об отставке по здоровью. До этого фон Бок успел проинформировать Гитлера, что не выдерживает напряжения кампании и просит освободить его от своих обязанностей.
Но череда громких отставок мало чему могла помочь. В конце концов, в ставку Гитлера в Восточной Пруссии вылетел генерал-полковник Гейнц Гудериан. Он без всяких околичностей доложил фюреру точку зрения высшего командования армии: необходимо отступить!
Услышав это, фюрер впал в ярость и побагровел.
— Стоит мне только разрешить отступление, и войска будет уже не удержать. А из-за глубокого снега и мороза и отвратительных дорог солдаты во время отступления сначала побросают тяжелую артиллерию, затем вообще все пушки, а потом будут бросать и свои винтовки. В конце концов от армии ничего не останется! Нет, необходимо любой ценой удерживать те рубежи, на которых мы сейчас находимся. Транспортные узлы и пункты снабжения следует защищать, как крепости. Солдаты должны вцепиться ногтями в землю и не отходить! Они должны зарыться в землю и не отдавать противнику ни сантиметра территории!!!
Фюрер впился взглядом в Гудериана. Но знаменитый генерал не испугался и не опустил своих глаз.
— Мой фюрер, — сказал он, — дело в том, что мороз в настоящее время превратил землю в России в камень. Глубина промерзания составляет полтора метра. Никто не способен зарыться в такую землю.
