Вы когда-нибудь слышали, чтобы я спрашивала, как и почему это так, а не этак?
В ответ управляющий промычал что-то неопределенное: он не хотел сердить свою старую клиентку, но думал и о ее преемнике. Он положил перед бабушкой письмо, постучал пальцем по нижней строчке и сказал:
— Могу я попросить вас расписаться вот здесь? Отныне распоряжаться вкладом будет ваш внук. Теперь вам не нужно будет ходить сюда так часто, как прежде.
— Наконец-то я свободна — после двадцати лет! — вскричала бабушка.
Она глядела с торжеством, будто долго бежала и наконец достигла заветной черты.
Шрирам не очень-то понял, что все это значит, но не стал особенно волноваться. Он просто заметил:
— На твоем месте я не стал бы класть столько сил, чтобы накопить эти деньги.
— Вот и хорошо, что я это не ты! Не говори такого при этом человеке, который следил за твоей собственностью и охранял ее все эти годы!
Шрираму хотелось проверить, как работает волшебная игрушка, которую ему вручили с таким торжеством. Он схватил перо, ткнул в чернильницу, выписал двести пятьдесят рупий, оторвал страничку и с вызывающим видом подал ее управляющему.
— Проверим, действительно ли я хозяин своих денег?
Управляющего поразила его решительность. Он улыбнулся и произнес:
— Но, милый мой, ты же знаешь, что мы закрываемся в четыре часа, а касса у нас ежедневно закрывается в два. Если тебе нужны наличные, ты должен приходить до двух. Можешь прийти в любой рабочий день. Измени дату — и приходи к нам завтра прямо с утра. Ты уверен, что тебе срочно нужна именно эта сумма?
— Абсолютно уверен, — сказал Шрирам. — Я снял бы и больше, если б вы разрешили брать за раз больше двухсот пятидесяти рупий.
— Могу я узнать, зачем тебе столько денег? — поинтересовалась бабушка.
— Мои это деньги или не мои? — спросил Шрирам.
— Они твои, но в то же время и нет, — ответила бабушка таинственно. — Мне не к чему тебя спрашивать, что ты делаешь с собственными средствами. Это твое дело. Ты уже взрослый и знаешь, что делаешь. Я могу больше не беспокоиться. Это абсолютно твое дело. Но я хочу спросить тебя — просто мне интересно, и только — зачем тебе двести пятьдесят рупий? Это твое дело, я знаю, но не забывай об одном. Деньги всегда лучше не тратить. Всегда спокойнее, когда деньги лежат в банке и ты их не трогаешь.
— Совершенно верно, совершенно верно, — подхватил управляющий. — Золотые ваши слова. Вот я тебе, юноша, и говорю. Приходи завтра с утра.
И он взял бланк в руки.
— Дайте сюда! — вскричала бабушка и выхватила у него бланк. — Переправь сумму на пятьдесят, Шрирам. Тебе сейчас нужно только пятьдесят, а вовсе не двести пятьдесят. Я бы этот бланк порвала, да только это твой первый чек на получение денег, и это было бы не к добру.
— Хорошая мысль! — подхватил управляющий. — В наши дни лучше носить при себе поменьше денег: вокруг столько карманников.
Он обмакнул перо в чернила и подал его Шрираму.
— Поставь свою полную роспись возле каждого исправления.
Шрирам повиновался, бормоча:
— Вот видишь! Так я и знал! Говорят, что я хозяин своих денег. Но взять то, что хочу, я не могу! Хорошенькое дело!
Управляющий принял чек и сказал:
— Приходи за деньгами завтра в десять тридцать утра.
— Надеюсь, вы не потребуете, чтобы я пришел опять с бабушкой! — заметил Шрирам с сарказмом.
На следующий день Шрирам остановился у лавки Канни и заказал лимонад и бананы. Получив заказанное, он спросил:
— Сколько с меня?
— Четыре анны, — ответил Канни.
Шрирам вытащил из кармана несколько рулонов банкнот и, отделив одну, подал ее Канни. Это была настоящая демонстрация богатства.
На Канни это произвело должное впечатление. В его манере тут же появилась почтительность.
— А ты не поискал в карманах? Может, где-то завалялась мелочь?
— Будь у меня мелочь, разве я стал бы все это перед тобой вываливать? — спросил с важностью Шрирам.
— Ну ладно, ладно.
Канни взял деньги и, не медля, спрятал их в кассу. Шрирам ждал сдачи. Канни занялся другими покупателями.
— А где моя сдача? — спросил Шрирам.
Канни ответил:
— Пожалуйста, подожди. Я должен тебе кое-что сказать. Понимаешь…
В эту минуту вошел разносчик чая со своим чайником и спросил пачку сигарет. За ним появилось еще четверо покупателей. В лавке было полно народа, некоторым приходилось стоять перед ней на улице и тянуть к Канни руки, словно нищим. Все это время Шрирам ждал, устремив взор на портрет королевы с румяными щеками, которая взирала на мир сквозь гроздья подвешенных к потолку бананов. Пришли школьники и потребовали мятные леденцы в коробочках. Канни обслужил всех, словно автомат. Когда последний покупатель удалился, Шрирам спросил:
— Сколько, по-твоему, я должен ждать свою сдачу?
— Не сердись, господин, — сказал Канни.
Вынул толстую тетрадь, сдул с нее пыль, перевернул пожелтевшую страницу, указал на какую-то цифру и спросил:
— Видишь вот это?
— Да, — ответил Шрирам, удивляясь, почему это в последние дни все показывают ему цифры.
— Девять рупий, двенадцать анн, — прочитал он вслух.
— Это старый долг твоего дедушки, вот уже несколько лет, как он за ним значится. Он бы заплатил его, я уверен, если б только не умер. Но мы же не знаем, когда нас настигнет смерть. Понимаешь, я доставал ему особые сигары из Сингапура, манильские, с обрезанными кончиками.
— Почему ты не сказал о долге бабушке?
— Бабушке?! Ни за что! Ему бы это не понравилось. Я знал, что ты когда-нибудь мне заплатишь.
— Ах, вот как! Конечно, возьми эти деньги! — великодушии согласился Шрирам и повернулся, чтобы идти.
— Достойный внук! — пробормотал Канни. — Теперь душа старика успокоится.
— Только где она, эта душа? — спросил Шрирам. — Ты не думаешь, что она уже переродилась в кого-то?
Но Канни не пожелал входить в подробности посмертного существования и занялся поджидавшими его покупателями.
Уходя, Шрирам сказал:
— Помни, я куплю у тебя эту картину, как только ты захочешь ее продать.
— Разумеется, разумеется. Обещаю подарить ее тебе, когда я решу закрыть лавку, — но не раньше! Это мой талисман!
— А если объявится муж этой госпожи и потребует картину, что ты тогда будешь делать? — спросил Шрирам.
Эти слова заставили Канни остановиться и на мгновенье задуматься, какой ему придется избрать путь.
