держать данное им слово, и пока Дэвис старался успокоить страхи Черчилля относительно намерений Советского Союза, Стеттиниус оставался в Сан-Франциско, чтобы оценить, могут ли справедливые слова перейти в еще более справедливые дела. Президент Трумэн ждал результатов этой конференции. То же самое делал и Черчилль, но его внимание больше привлекало расширяющееся с каждым днем влияние Советского Союза в Центральной Европе. Во главе этого процесса стоял Сталин. Он был готов дать Гопкинсу обтекаемые ответы, оставляющие поле для отступлений в будущем. От него, несомненно, не ускользнуло, что американцы уже стремятся уйти из Европы и направляют оружие против Японии.
Рузвельт и его коллеги были правы: нации нуждаются в моральном законе и свободе. Черчилль также был прав: нации нуждаются в великодушии и равновесии власти. В свою очередь, Сталин в своих претензиях тоже был убедителен: русский народ имеет право на самое полное равенство и защиту против любого нападения. Но под руководством Сталина русские не только пытались расширить свои границы и усилить контроль над соседними государствами, но и начинали активно распространять революционные идеи по всему миру. В течение нескольких следующих лет это должно было разорвать коалицию и, вместе с распространением оголтелого национализма, в некогда пассивных уголках света создать неспокойную обстановку, в которой мы все сейчас живем.
