Или взять, к примеру, Бобби Рэя Шатни, который сидел скрестив ноги в конце стола и усердно разглядывал свои руки. Мало кто знал, что Бобби Рэй, будучи тринадцати лет от роду, совершил серию убийств, жертвой которых стали его семья, трое соседей, сотрудник ФБР и коккер-спаниель. У него был разум невинного ребенка, а тяга к насилию дремала в нем до тех пор, пока он жил вне общества, которое предъявляло к парню слишком суровые требования.
Он поднял глаза и, встретив задумчивый взгляд Люка, послал ему счастливую улыбку человека, мозги которого полностью затуманены лекарствами. Если у него и было желание убивать, то хорошая доза транквилизаторов держала его кровожадные инстинкты в железной узде.
С уходом Люка наступят большие перемены. Когда здесь все развалится, и у Люка не будет другого выхода, кроме как быстро смотать удочки, ему придется оставить Бобби Рэя и других, таких же заблудших душ, на произвол судьбы, — вот тогда они зададут жару всему миру и остальным невинным обитателям Санта Долорес. А все потому, что не будет никого, кто бы даровал им чувство успокоения. Кто держал бы под жестким контролем их детскую веру в спустившихся с небес пророков и надежду на вечное спасение.
Люк Берделл хорошо знал, что значит убить человека. Не было ни дня на этой земле, когда бы он не вспоминал ощущение того, как нож глубоко вонзается в плоть. Как обильно течет почти черная артериальная кровь, как хрипит смерть, стремительно унося с собой еще живую душу. А еще запах убийства — он всегда следовал по его пятам. Ему говорили, что потом будет легче. Чем больше ты будешь убивать, тем больше тебе захочется повторения этого действа. Снова и снова. Может статься, ты даже войдешь во вкус.
Но ему не хотелось продолжения, не хотелось узнать, полегчает ему потом или нет. Он предпочитал жить с ночными кошмарами. Это было своего рода покаяние, и окружающие понимали его без слов и еще больше сплачивали вокруг него свои ряды.
И все же до того, как он покинет Братство, ему надо решить, как поступить с Бобби Рэем Шатни и другими, такими же как он психопатами.
Рэйчел сидела между Кэтрин и Альфредом Уотерстоуном, которые обладали хорошими манерами старой закваски. Кэтрин принадлежала к одной из благороднейших семей Филадельфии и вела себя с достоинством настоящей леди. Она была последним отпрыском безобидных аристократов, предъявлявших высокие требования к хорошему воспитанию, что вызывало неподдельный ужас у богатых выскочек, которые пытались подражать их изысканным манерам. Альфред имел такой же внушительный вид, в его натуре деловая хватка опытного администратора прекрасно уживалась с острым умом финансового гения.
Судя по всему, Рэйчел не устояла перед обаянием Кэтрин, казалось, еще немного, и она улыбнется. Люк догадывался, что улыбка чудесным образом изменит черты ее бледного, несчастного лица. Однако он сомневался, что хочет знать это наверняка. Вызов — это одно дело, а признак слабости — совсем другое. Не то, чтобы он рассматривал некоторые вещи, как потакание собственным слабостям. Ну разве что хорошо прожаренный бифштекс. Или женщина с аппетитными формами, не задающая лишних вопросов. И потом, это было вовсе не проявление слабости, а нечто такое, что он позволял себе время от времени. Когда остальные этого не видели.
Она повернулась в его сторону, но Люк уже отвел взгляд, следуя какому-то древнему истинкту самосохранения, который в прошлом не раз спасал ему шкуру. Он доброжелательно улыбнулся Бобби Рэю, в то же время раздумывая над тем, какую дозу успокаивающего вколоть парню, чтобы поддержать в нем мирное расположение духа. Может, когда придет время, придется несколько увеличить дозу. Убийство, как средство полного и окончательного контроля. Если возникнет необходимость, он это сделает, не моргнув глазом.
Время перемен близилось, и Люк об этом знал. Стелла Коннери оказалась предвестницей этих перемен, а Люк всегда уделял большое внимание приметам и знакам свыше.
Приезд ее дочери означал начало конца. Конца его спокойной и приятной жизни. И все произошло своевременно, ни минутой раньше, ни минутой позже.
Старейшинам это не понравится. Он прекрасно знал, что это люди неглупые и не пытался их недооценивать. Уж Альфред непременно заметил, что Люк чем-то всерьез озабочен. Наверняка они уже строят планы на будущее, чтобы Братство процветало и дальше, денежки поступали щедрой рекой, и вера продолжала жить и без их богоданного мессии.
Ему было интересно, как они решили с ним поступить.
Зло было повсюду в этой большой мирной комнате, полной добрых кротких людей. Зло было старым врагом, близким приятелем.
Быть может, настало время познакомить с ним испорченную, злобную Рэйчел Коннери, чтобы и она узнала его жадную хватку.
Джоржия Реджинальд закрыла глаза, улыбнулась и еще ближе скользнула в объятия смерти. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как ей поставили диагноз особо опасной формы заболевания. Слава Богу, что к тому времени она уже вступила в ряды последователей. Люк указал ей путь, и к тому времени, когда доктора в больнице Братства сообщили ей страшную новость, она поняла, что встретила это известие с радостью.
У нее никогда не было болей, и за это следовало благодарить вновь обретенную веру. Она никогда не думала, что болезнь может угнездиться и разрастись в здоровом теле шестидесятилетней женщины. Ведь у нее в роду никто не болел раком, и она всегда гордилась тем, что хорошо заботится о своем здоровье.
Ах, но ведь судьба порой бывает такой шутницей — об этом не раз предупреждали и Люк, и его ученики. Болезнь приходила незаметно, без предупреждения ко многим из ее друзей. Она получила все, что было положено в таком случае — и химиотерапию, и облучение, но ничто не помогло. Теперь она чувствовала слабость и была готова покинуть этот мир, но ей хотелось увидеться с Люком в последний раз.
За ним послали. Если ей удастся продержаться еще чуть-чуть, то она посмотрит на Люка и представит себе, что снова стала молодой. И его глаза смотрят лишь на нее одну.
Она должна была рассказать ему о деньгах. Старейшины, конечно, о них знали. Особенно Альфред, который за ней присматривал. Он помог ей уладить все дела, но она знала, что Люка не заботят финансовые проблемы Братства. Для этого у него были Старейшины, именно они занимались деловой стороной в Санта Долорес.
Ее наследство окажет существенную поддержку Братству, и от этой мысли душа ее возликовала. Она услышала скрип двери и собрала последние силы, чтобы открыть глаза. Люк стоял возле ее кровати, длинные волосы почти полностью скрывали его лицо, и ей захотелось протянуть руку и погладить их, хотя никому не разрешалось этого делать. Конечно, он не стал бы возражать. Она хотела поднять руку, но не смогла. В комнате были и другие люди — но ее это больше не беспокоило. Все ее мысли были заняты Люком. Она раскрыла рот, чтобы заговорить, но не смогла вымолвить ни слова. Она почувствовала, как теплая рука Люка коснулась ее холодной кожи, но это тепло уже не могло ее согреть.
— Пора в путь, Джорджия, — его низкий, глубокий голос ласковой волной отозвался в ее душе. Пока он держал ее руку, над ней склонился кто-то еще, в голубой одежде медперсонала. Холодная игла проткнула кожу и наполнила вены ядом смерти. Она широко раскрыла глаза, пытаясь в последний раз увидеть Люка. Но увидела лишь пустоту.
Глава третья
Хотя Кальвину Ли стукнуло пятьдесят семь лет, многие ошибочно принимали его за подростка. Не то чтобы при росте метр пятьдесят он смотрелся карликом, но вполне мог сойти за коротышку. Добавьте сюда невинное выражение на нестареющем лице, высокий голос и внешне милые манеры. С годами он приучился пользоваться внешними данными с максимальной выгодой.
Его детство и юность прошли в южном районе Чикаго, где выжить таким, как он, было не так-то
