догадывались о той боли, которую всю жизнь причиняли ему своим поведением, но она — она знала его гораздо лучше.
Сколько уже раз он сомневался в ценности своей жизни? Разве не заигрывал он со смертью всякий раз, когда смущал своим вызывающим поведением полицию или когда мчался по шоссе с жуткой скоростью? Неужели не понятно, что все его знаменитые, отчаянные выходки имели под собой цель лишь привлечь к себе внимание, которого он был лишен всю жизнь?
«О, Кейдж, прости, прости меня. Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю. Ты самый важный во всем мире человек для меня».
— Мисс Флетчер?
Она подпрыгнула, услышав свое имя. Ее глаза были сосредоточенно закрыты, когда она молилась, умоляя Господа сохранить жизнь Кейджа. Она уже ожидала увидеть склонившееся к ней с участием лицо доктора. Однако обращавшийся к ней мужчина был одет в полицейскую форму.
— Да?
— Я так и подумал, что это вы, — сказал он. — Я помощник шерифа Роулинс. Это я говорил с вами по телефону.
Она смахнула слезы с лица:
— Да, да, конечно, я помню.
— Со мной мистер Хэнкс. Это его семью спас Кейдж.
Дженни впервые обратила внимание на мужчину, стоявшего позади помощника шерифа. Мужчина подошел поближе. Его рабочая одежда и грубые ботинки резко контрастировали с чистотой и стерильностью больничного коридора. Глаза его казались красными от слез, его голова с сильными залысинами скромно и смущенно опущена.
«Спас»? — слабым и тихим голосом повторила Дженни. — Я не понимаю.
— Его жена и дети были в той машине, которая застряла на путях. Кейдж подъехал к ним сзади и подтолкнул. Он успел вовремя. Конечно, машинист видел, что произошло, и постарался затормозить поезд, но у него уже не было времени совсем остановить его. — Помощник шерифа неловко прокашлялся. — Хорошо, что он столкнулся с поездом со стороны пассажирского сиденья, и ему чертовски повезло, что он сидел не за рулем своего «корвета». Тот бы расплющило, как букашку.
Кейдж не хотел покончить с жизнью! Он уехал от нее обиженный, уязвленный и сердитый, но он вовсе не хотел убить себя. Как же глупо с ее стороны было даже подумать об этом!
Новая волна слез полилась из глаз Дженни. Он пытался спасти чью-то жизнь. Если он умрет, он будет героем, а не самоубийцей. Она повернулась к мистеру Хэнксу:
— С вашей семьей все в порядке?
Он кивнул:
— Они все еще не пришли в себя от потрясения, но благодаря мистеру Хендрену живы. Я бы хотел лично выразить ему свою благодарность. Я молю Бога, чтобы мистер Хендрен поскорее выкарабкался из этой передряги.
— И я молю Его о том же.
— Знаете, — смущенно проговорил Хэнкс, покачав опущенной головой и понурив плечи. — Я всегда думал плохо о Кейдже Хендрене из-за тех историй, что ходили о нем в округе. Его пьянство, женщины и все такое. Он гонял по городу на этих своих роскошных машинах, как демон, вырвавшийся из ада. Я считал, что он чертовски глупо рискует своей жизнью, вытворяя такие фокусы. — Хэнкс вздохнул. — Полагаю, жизнь преподнесла мне суровый урок, что нельзя возводить на человека напраслину, не зная его толком. Он был вовсе не обязан выезжать на те пути и выталкивать машину моей жены из-под колес несущегося поезда. Но он сделал это. — Глаза мистера Хэнкса снова наполнились слезами. Взволнованный, он закрыл лицо руками.
— Почему бы вам уже не отправиться домой, мистер Хэнкс, — вежливо заметил Роулинс, положив руку ему на плечо.
— Спасибо вам, мистер Хэнкс, — сказала на прощание Дженни.
— За что? Если бы не эта моя старая несчастная машина…
— В любом случае спасибо, — мягко заметила она.
Хэнкс торжественно и ободряюще кивнул Дженни, прежде чем помощник шерифа успел увести его к лифту.
Предсказания дежурной сестры о том, что они скоро услышат что-нибудь о состоянии Кейджа, не оправдывались. Дженни одиноко сидела в комнате для посетителей. Никто так и не вышел из операционной, чтобы рассказать о Кейдже.
Она просидела там уже почти два часа, когда двери лифта внезапно распахнулись и в приемной оказались Боб и Сара. В глазах у них застыл испуг, лица были исполнены беспокойством и едва сдерживаемой скорбью.
Дженни смотрела, как они подошли к столу дежурной по отделению и представились. Они получили тот же вежливый, успокоительный ответ, что и она. Поддерживая друг друга, они отправились в темный угол комнаты. Однако, увидев Дженни, остановились как вкопанные.
В первую минуту Дженни уставилась на них возмущенным взглядом. Выражение ее лица, казалось, говорило: «Вы не любили его, а теперь пришли поплакать у его смертного одра».
Однако она не могла обвинять их, забывая о собственном поведении. Если бы она не боялась нарушить свою устоявшуюся, мирную жизнь, она бы признала любовь к Кейджу много лет назад.
И сегодня, сегодня, когда Кейджу так нужно было сознавать, что он прощен и что она любит его, она отвергла его извинения. Ирония заключалась в том, что ему пришлось просить прощения за то, что любил ее, за то, что подарил ей самую прекрасную, самую волшебную ночь в ее жизни. А она даже не смогла простить его! Да как можно обвинять Хендренов в невнимании, если она поступила гораздо более страшно?
Дженни встала и протянула руки навстречу Саре. С плачем пожилая женщина бросилась к ней. Дженни крепко обняла ее:
— Тихо, Сара, тихо, с ним все будет хорошо. Я знаю.
Всхлипывая через каждое слово, Сара рассказала ей, где они были.
— Мы отправились за город, чтобы навестить больного друга. Когда мы вернулись, перед домом нас ждала машина шерифа. Мы поняли, что произошло нечто ужасное.
Поддерживая друг друга, они присели на диван.
— Сперва Хол, потом Кейдж, я не перенесу этого.
— Да разве для вас будет что-то значить его смерть?
Дженни никогда бы не поверила, если бы ей сказали, что она сможет столь откровенно задать им этот вопрос, уже давно не выходивший у нее из головы. Они посмотрели на нее потрясенными, удивленными глазами. Зная, что ей следует обращаться с ними как можно бережнее перед лицом трагедии, она, тем не менее, не могла найти в своем сердце жалости. Если жестокость заставит их очнуться, осознать, как они много лет относились к собственному сыну, она будет жестокой. Она должна выиграть эту битву ради Кейджа.
— Не думаю, что Кейдж поверил бы, что вы о нем беспокоитесь.
— Но он же наш сын. Мы любим его! — вскричала Сара.
— А вы хоть раз сказали ему о своей любви? Хоть раз вы сказали ему, как вы его цените?
Боб виновато опустил глаза. Сара поперхнулась, не в силах произнести ни слова.
— И не трудитесь с ответом! За все то время, что я прожила у вас, вы так и не удосужились этого сделать.
— У нас… мы испытали с Кейджем много сложностей, — наконец произнес Боб.
— Потому что он не вписывался в ту модель поведения, которую вы создали для него. Вы не ценили его личность. Он знал, что никогда не сможет соответствовать вашим ожиданиям, так что даже и не старался. Его поведение было грубым, холодным и циничным, но это — лишь защитная реакция. Он отчаянно хотел быть любимым вами, молчаливо взывал к вашему одобрению. Кейдж так мечтал, чтобы его любили прежде всего вы — его родители.
— Я пыталась любить его, — заговорила Сара. — Но он никогда не был спокойным. Он не обнимал
