зато все сети забиты скумбрией, то вдруг одна сеть полна анчоусами, а соседняя — всего в десятке метров — сплошь забита барабулей. Рыбакам острова Сан-Мигель и в голову не могло прийти, кому они обязаны богатым уловом: им было невдомек, что это Гук решил разнообразить свой рацион.
Гук не боялся людей, хотя и не любил их резко пахнущие и такие шумные лодки. Несколько раз в солнечные дни он показывался совсем близко у бортов рыбацких лодок. А однажды один рыбак даже задел веслом его высокий спинной плавник, попав как раз на рубец, который еще не успел как следует зарасти после одной из ссор с Чиззи.
Плавать в водах островов Сан-Мигель, Формигаш и Санта-Мария было интересно. Дно то круто поднималось к поверхности, образуя плоские песчаные банки, то резко обрывалось в бездонную глубину.
Всюду было много рыбьих стай. Поймать одну-другую пару рыбин не составляло большого труда, даже без рыбацких сетей. Временами Гук становился прежним — весёлым, беспечным дельфином. Он десятки минут терпеливо поджидал, пока старый грузный лангуст не высунет осторожно из-под скалы свои усы. Гук хватал эти усищи ртом и осторожно вытаскивал десятикилограммового рака из его пещеры среди камней. Завладев раком, он начинал жонглировать, подкидывая его в воде то головой, то хвостом. Бедный рак усы покрепче к телу прижимает, но они торчат во все стороны — ведь усы гораздо длиннее тела.
Наиграется Гук, бросит лангуста, а сам наблюдает, как потерявшийся от ужаса морской рак, ощупью и нерешительно пятясь, находит дорожку в свое логово.
С омарами — другими огромными морскими раками, которые жили тут же в скалах, но поглубже, метрах в тридцати — сорока от поверхности воды, — Гук остерегался играть так нахально. У омаров, как и у речных раков, две передние ноги превратились в страшные клешни. Одна клешня потолще и бугры на ней покрупнее — для раздавливания раковин моллюсков, которыми он питается; другая клешня — поизящнее и подлиннее — действует как ножницы.
Ближе к вечеру, когда в воде становилось совсем темно, омары выползали на дно и искали прикрепившихся к камням моллюсков. Гук думал, что огромные клешни и большие размеры хорошо охраняют омаров от врагов. Но однажды ему пришлось убедиться, что это не так. Из большой тёмной расщелины, как пещера уходящей в глубь камней, спокойно и неторопливо выплыл гигантский окунь-полиприон — такого размера, что Гук невольно сжался, увидев его раскрытую пасть. Весил он не менее, чем Гук, — килограммов сто пятьдесят, а в раскрытой пасти Гук, наверное бы, уместился целиком. Не спеша подплыл он к ползающему по дну омару, сделал неуловимое движение жабрами — и вот вместе с потоком воды омар оказался внутри его пасти. Широкая, плоская голова с маленькими глазками повернулась к Гуку, который наблюдал эту сцену сверху. Невозмутимый полиприон спокойно, еле шевеля плавниками, исчез в темноте подводной пещеры. Ни до, ни после этого случая Гук никогда не встречал таких огромных окуней. Долго потом воспоминания об открытой, как пещера, пасти гиганта, медленно надвигающейся на омара, преследовали дельфина.
Весёлым и беззаботным Гук бывал не часто. Естественная настороженность — настороженность одинокого зверя в незнакомом месте — не покидала его. Даже в те минуты, когда, упиваясь своей силой и ловкостью, стрелой бросался он из засады в стаю будто парящих в невесомости крупных кефалей, память предков — бессознательный сторож — всегда была начеку.
Будь Гук старше и опытнее, он, наверно, уже давно обратил бы внимание на то, что в этих водах было очень мало дельфинов. Только два или три раза за все недели жизни у Ястребиных островов почувствовал он смутно знакомый запах прошедшей небольшой стайки дельфинов, да и то белобочек — стремительных жителей открытого океана. Такие тихие, безмятежно спокойные воды, уютные заливы, много рыбы, весёлые струи течений, несущие рассказы со всех сторон, — и так мало дельфинов!
…Всё началось внезапно. Или так только показалось Гуку, который не обратил внимания на странный и всё усиливающийся кисловато-горьковатый запах, который нёсся ему навстречу. Вот и вода стала как будто теплее, да не просто теплее, а совсем горячая! Тошнотворный запах окружил его со всех сторон. Куда-то пропали все рыбьи стаи. Прозрачная синь моря, такая светлая снизу и серебристо-палевая наверху, замутилась. Как пробка вылетел Гук на поверхность и, потеряв на мгновение точность движения, ударился головой в какую-то большую вялую рыбу, плывшую на боку.
«Да ведь это альбакор, красавец тунец в таком жалком виде! Ну и чудеса!» — подумал Гук.
Не успел ещё Гук как следует рассмотреть альбакора, как странный, всё нарастающий гул заполнил, казалось, весь океан. Мелкие удары отдавались как оглушительные раскаты в мутящемся сознании Гука. Периодически, через равные промежутки времени весь океан словно вздрагивал и мощные толчки распространялись откуда-то снизу, и сбоку, и сверху… Невыносимый запах обволакивал дельфина со всех сторон, кожа горела.
Последнее, что запомнилось Гуку, — огромный плоский пузырь, как-то наискосок поднявшийся к поверхности моря, с треском лопнул, распространяя очередную порцию зловония, а горячие волны обожгли тело.
Гук попал в зону извержения подводных вулканов, которые не редкость в этой части Атлантического океана. Только счастливый случай спас его от гибели. Оглушённый, полуотравленный вредными газами, растворёнными в воде и носящимися в воздухе, с кожей, лохмотьями свисавшей по бокам и на спине, Гук собрал последние силы, поплыл в сторону.
«Вперёд! Подальше от этого страшного места, подальше от этих коварных берегов», — думал Гук. Но в то же время совсем уплывать от островов, воды которых так богаты рыбой, где никто не вмешивается в твою жизнь, не особенно хотелось. Тем более, что теперь Гук хорошо запомнил признаки надвигающегося извержения — кисловатый вкус сернистого газа, растворённого в воде, резкие подводные толчки и гул. Уж в другой раз он сумеет уйти в безопасное место. Всё же для верности лучше, пожалуй, подальше держаться от опасных отмелей, на которых, того и гляди, взорвётся какой-нибудь вулкан. И Гук решил перебраться от берегов неспокойного острова к другой группе островов, в нескольких десятках километров от первой.
У ОСТРОВА ФАЯЛ
Так Гук очутился в водах острова Фаял. Остров лежит в стороне от оживлённых морских дорог, которые перекрещиваются в районе Азорских островов, сходясь из Лондона и Нью-Йорка, Гибралтара и Южной Америки.
В водах Фаяла рыбаки ставили такие же сетки, как и около острова Сан-Мигуэля. Но однажды Гук увязался в открытый океан за большими лодками, которые шли вдаль от обычных рыболовных районов.
Ничего не подозревающий Гук плыл рядом с лодкой, с интересом разглядывая сидевших в ней людей. Их было немного — человек пять, — и в лодке, кроме людей, виднелись какие-то большие бухты канатов и связанные вместе по нескольку штук поплавки от сетей. Внимание Гука привлёк высокий мускулистый моряк, стоявший на носу лодки и размахивающий каким-то длинным предметом, к которому была привязана тонкая, но, видимо, крепкая веревка. С интересом разглядывал этого человека Гук, стараясь понять смысл его движений. Он попробовал было даже заговорить с ним, послав ему интернациональный дельфиний сигнал: «Кто ты, друг? И нужна ли тебе моя помощь?» (уроки мудрой Керри крепко запомнились ему), но не получил никакого ответа. И вдруг Гук скорее почувствовал, чем осознал, что длинное копьё летит прямо в него. Этого он никак не ожидал. Все разумные существа в море, прежде чем подойти друг к другу, обмениваются
