– А я дома забыла… Черт знает что! Который час?
– Три, – ответил он, прикидывая, сколько осталось на сон. – Ложись. Конюхи придут только в шесть. Раньше ты не выберешься.
– Где здесь можно умыться? – сердито спросила Мая.
– С утра у нас горячей воды не бывает, – предупредил Иван.
– Так что же, мне на улицу выходить со вчерашним гримом?
– Могу дать вазелин, – с лучшими намерениями предложил Иван.
– Иди ты к черту со своим вазелином! – тут Майя, видно, разозлилась по-настоящему. – Я не гримируюсь слоем в три сантиметра, как ты!
– Я тоже не гримируюсь! – возмутился Иван и вспомнил про шрам на виске.
– Зажги свет!
Он завернулся в дубленку и зажег. Майя в шубке присела к гримировочному столику.
– Ну и рожа, почище вокзальной шлюхи, – сказала она про свое отражение. Иван хмыкнул – художница показала зубки и скверный характер заодно.
Лизнув палец, Майя попыталась ликвидировать серые тени от туши под глазами. И потребовала вести ее в душевую.
Вода из крана текла чуть теплая, но Майя кое-как привела лицо в порядок. На свежем махровом полотенце Ивана остались черные пятна. Иван решил деликатно не заметить безобразия, но прокололся на другом. Майя пожаловалась на все сразу – на тушь, воду и зуб. А он спросил, когда она принесет готовый эскиз.
Сперва Майя ничего не ответила, а на ее лице, где даже флюс не испортил иронической полуулыбки, было явственно написано: «Хорош гусь!»
– Постараюсь в четверг, – официально-благожелательным тоном ответила она. – Я оставлю его для вас на вахте.
– Буду вам очень благодарен, – столь же любезно ответил ей Иван.
Стало быть, она поняла ненужность дальнейших отношений – и за это ей большое спасибо. А за эскиз рассчитается дирекция цирка. Тоже неплохо…
Выбираться из цирка было еще рано. Они сидели и молчали. Майя листала «Королеву Марго». Иван вспомнил про Мэгги и вставил первую попавшуюся кассету.
Это оказался один из мадригалов Карло Джезуальдо ди Веноза – тот, в котором вибрирующее сплетение голосов похоже на серебряный елочный дождь. Конечно же, слушая музыку, Иван и вообразить не мог обезумевших глаз и окровавленной шпаги этого самого Карло, князя Венозы, что заколол свою прекрасную и юную жену вместе с ее тайным избранником, но от своей боли и мученья не избавился, потому что чужая смерть от своей страсти не лечит.
Но в том, что это – музыка максималиста, Иван был уверен. И поблагодарил Мэгги – рядом с такой музыкой ночное приключение стало вовсе незначительным.
Потом в цирке послышались голоса. Майя оделась и укрыла шарфом флюс. Иван проводил ее к служебному входу, уже открытому, прошмыгнул вместе с ней мимо дремлющей вахтерши и вывел ее на улицу.
– Ну, всего! – спокойно сказали они друг другу и расстались.
Иван вернулся в гримерку. До начала репетиций с тиграми еще оставалось два часа – манеж, значит, в его распоряжении.
Провал и победа, как он и хотел, уравновесили друг друга. Спокойствие вернулось, а музыка поставила точку. провал и победа взаимоуничтожили друг друга. Можно было все начинать сначала, на пустом месте.
И тут Иван вдруг сообразил, почему вредная вахтерша сказала ему «мельчишь!» Он вскочил и прямо в гримерке в полноги стал прогонять номер, напевая и взмахивая руками. Дошел наконец до места, где и впрямь нужно было укрупнять. Но подметить-то старушка подметила, а никаких указаний не дала.
Иван прилег, стал прокручивать перед глазами все свои пробежки, потом сидящий напротив главреж стал засекать время по секундомеру, и это оказался не секундомер, а пудреница, забытая на столе даже не Майей, а той Галиной из Новосибирска, которая сломала электрический самовар…
И завертелась обычная белиберда, которая снится уставшему и сильноозабоченному человеку.
Иван предполагал, что Майя занесет обещанный эскиз в четверг вечером, так что, уходя в гостиницу, он как раз возьмет конверт у вахтерши. Но кто мог предвидеть вмешательство жизнерадостного главрежа?
Он, главреж, застал Майю в момент передачи конверта вахтерше, и яростно возразил, потому что —
– … второго такого зануды на свете не сыщешь! Вечно всем недоволен, вечно рожа такая, будто лимон съел! Капризов – как у примадонны. Ты ж понимаешь, малыш, – звезда манежа!
Выговорившись, главреж добавил уже потише, и в голосе явственно слышалось восхищение:
– Правда, мужик отчаянный… В общем, эскиз ему следует вручать лично и только лично! Если он согласен, я завтра свяжусь с мастерской.
Вот почему Иван, хорошо отработав номер и возвращаясь в гримуборную с чемоданом в одной руке и стояком для булав в другой, обнаружил у запертой двери Майю. Вид у нее был очень недовольный.
Но Иван был в таком упоении от сегодняшней удачи, что, кроме нее, ничего знать не желал.
– Ну – порядок! – объявил он вместо всякого «здрасьте». – Отработал – во!!!
– Очень рада, – спокойно ответила Майя. – Вот эскиз. Посмотрите, пожалуйста, скорее, я спешу.
Лицо Ивана приняло обычное кисловатое выражение.
– Хорошо, зайдем, я посмотрю, – и достал ключ.
– Оказывается, необходимо, чтобы вы лично одобрили, – сказала Майя, положив на гримировальный стол большой конверт.
На первом эскизе костюм был белый, с золотой бахромой на груди и рукавах. На втором – жемчужно- серый, даже чуть сиреневатый, с серебром и вишневыми завитками. Рисунок и крой у них был общий, одобренный Иваном.
– А сами вы какой бы посоветовали? – подумав, спросил Иван.
– Да мне, в общем-то, безразлично, – пожала плечами Майя. – Дело ваше.
Иван изумился – уж сегодня-то он никак не заслужил безразличия!
– Нет, все-таки… У вас же вкус!
– Тогда серый.
– А белый зачем? – Иван от такого лаконизма растерялся.
– Для будущего номера. Всего хорошего!
Но Иван оказался быстрее и загородил ей дорогу.
– Вы что же, думали о моем будущем номере?…
– Должна же я о чем-то думать, когда рисую. Ну, вы пропустите меня наконец?
– А этот вам что, не понравился? Да погодите вы… – Иван понятия не имел, как ее удержать, а это было смертельно необходимо – она уже что-то знала про его будущий номер.
– У меня нет времени! – надменно и четко отвечала Майя. – Дайте дорогу! У меня сейчас одно желание – поскорее выбраться из вашего несчастного цирка!
Иван не был мастером на осторожные подходы и хитрые словесные комбинации. Он видел, что Майя не может ему простить той ночи в гримерке, хотя честно не понимал, в чем его вина – сделал все, что мог… И, конечно, следовало сейчас пропустить ее и попрощаться как можно вежливее.
Но Иван почуял в Майе такого же стойкого профессионала, каким был сам. Заставить себя забыть за рабочим столом о той дурацкой ночи, пренебречь горькой прозой ради необходимого полета фантазии – прежде всего, это было совершенно не по-женски…
– Простите, если что было не так, – глядя куда-то мимо, попросил Иван. Хотя, спроси его Майя, что именно – не так, ответа она бы не получила.
– Ну, ладно, – туманно сказала она. – Пока.
Она ушла, а Иван только пять минут спустя вспомнил, что забыл поблагодарить за эскизы. Он переоделся в тренировочное трико и после представления еще около часа репетировал на пустом манеже
