прилетишь к нам после сессии».
Жизнь Глебу спасло то, что он не отправился провожать семью в аэропорт, засев дома за учебники. На семнадцатом километре дороги на Домодедово, у деревни с глупым названием Шишкино, такси, в котором ехали Погодины, вылетело за отбойник, трижды перевернулось и врезалось в дерево. Погибли все, кто находился в машине. Позже медэкспертиза установила – у водителя случился сердечный приступ. День выдался очень жарким, а кондиционера в такси не было.
Спустя шесть лет Глеб по-прежнему ясно и отчетливо помнил свое состояние в тот момент, когда он узнал, что теперь навсегда остался один. Его зашатало. Исчезли невидимые руки, что многие годы заботливо поддерживали его со всех сторон. Впрочем, почему невидимые? Он хорошо помнил их, эти руки, – ласковые, мягкие мамины ладони; твердые, сильные рукопожатия отца; крепкие кулаки Виктора, от которых, бывало, в детстве доставалось Глебу, а потом, уже в подростковом возрасте, – его обидчикам во дворе и школе.
Все пропало, сгинуло, растворилось, перестало существовать. Глеб Погодин остался один в большой квартире, где каждая вещь напоминала о родителях и брате. Он не мог там находиться, не мог жить и бежал прочь – в компании, к знакомым и незнакомым людям, к отзывчивым сокурсницам, в ночные клубы, в алкогольный омут, в наркотический бездонный провал… Глеб, бездумно тратя родительские сбережения, ел что придется, ночевал где придется и с кем придется. Как он не подцепил какую-нибудь смертельную заразу, не погиб в пьяной драке, не выпал из окна очередного общежития или сабантуйной квартиры и не сел – один Бог и знает.
В небесной канцелярии, видимо, решили, что Глебу не суждено спиться, сторчаться и погибнуть, как гибнут тысячи его сверстников по всему миру. Ангелом-спасителем младшего Погодина стал так и оставшийся неизвестным парнишка, что раздавал рекламные листочки-стикеры у входа в интернет-кафе на «Соколе». Глеб приехал туда, чтобы встретиться с пушером и купить очередную дозу кокаина. Стикер он взял машинально – и прочел: «Хочешь погрузиться в виртуальную реальность, забыть этот мир и все его проблемы? Мы приглашаем всех желающих стать бета-тестерами игр, выпускаемых нашей компанией. Приходи, будет интересно!» Глеб до сих пор не мог понять, что – похмелье, скука или наитие – заставило его отправиться по указанному в стикере адресу. Это оказался какой-то офисный центр на «Китай-городе» – длинные коридоры, множество дверей, скучающие охранники и неприступные секретарши.
Его в числе двух десятков таких же жаждущих «забыть этот мир и все его проблемы» усадили за компьютеры и предложили пройти уровень какой-то новой игры про приключения майора НКВД в военной Москве. Играть нужно было не просто так, не на скорость, а на внимательность, вылавливая и занося на специальный лист все баги и недоработки создателей. Кто выполнит задание лучше и быстрее всех, получит контракт на бета-тестинг всей игры. Цена вопроса – пятьсот долларов наличными.
До этого момента Глеб никогда не увлекался компьютерными играми. Нет, в соответствующем возрасте он, конечно же, отдал дань и «Думу», и «Фоллауту», и «Хай-лайфу», и «Контрстрайку», и второму «Варкрафту», и третьим «Героям», но потом как-то охладел к виртуальным мирам, а после смерти родителей и брата за компьютер садился только по необходимости – списаться с нужным человеком или найти какую- либо информацию.
Лениво гоняя мышкой своего героя, Глеб постреливал в коварных агентов абвера, спускался в подвалы, бегал по улицам и откровенно скучал. Никаких ошибок, или, говоря сленгом программистов, багов, в игре он не замечал, впрочем, как и большинство соискателей, сидевших по обе стороны от Погодина.
И вдруг что-то произошло. «Что-то» – потому что Глеб до сих пор не придумал, как называть это состояние погружения, вхождения в игру, когда то, что происходит на мониторе, становится вдруг для тебя реальностью. Еще несколько секунд назад он сидел на довольно неудобном офисном стуле, двигая мышкой, – и вот уже нет ни компьютера, ни клавиатуры, ни людей вокруг, а сам Глеб в диагоналевой гимнастерке защитного цвета крадется по коридору обшарпанной коммуналки с верным «ТТ» наготове к двери, за которой радист Штольц передает в Берлин данные о минных полях на западных рубежах Москвы, и счет идет на секунды. Глеб успел прервать передачу и понесся дальше, преследуя коварного Штольца – по крышам, чердакам, подвалам, пустырям, складам угрюмого прифронтового города. Все казалось абсолютно настоящим, реальным – запахи, звуки, предметы. Персонажи игры превратились в людей, обычных живых людей с родинками, небритостью, с разным цветом глаз. Но при этом сразу же стали видны баги и недочеты программеров, делавших игру. Не прописанные детали зияли как чернильные кляксы, иногда у персонажей не хватало конечностей, то и дело вылезали пикселеватые текстуры, заедали двери, не давалось в руки найденное оружие, сбоил звук. Тем не менее Глеб уверенно прошел уровень до конца, захватил резидента абвера барона Геммеля, сдал его во внутреннюю тюрьму НКВД и получил заслуженный орден Красной Звезды.
Выход из игрового состояния оказался куда тяжелее. Несколько минут Глеб сидел перед монитором, очумело вертя головой, и не мог понять, где он и что тут делает. Постепенно его отпустило, все встало на свои места, память прояснилась. Быстро заполнив карточку, Глеб поднял руку, подзывая лысоватого менеджера, который раздавал геймерам задания.
– Вы решили не участвовать? – сухо осведомился тот.
– Почему? – не понял Глеб. – Просто я уже все. Вот результаты. Одиннадцать ошибок, тридцать шесть замечаний.
– Сколько?! – Менеджер снял очки и близоруко поднес лист к глазам. – Невероятно! Ну-ка, посмотрим…
Он достал из папки другой лист и принялся сличать два документа, бормоча:
– За четырнадцать минут… И это, и это… Ого, даже прилипающие к стенам стреляные гильзы…
Наконец он закончил и посмотрел на Глеба с плохо скрываемым удивлением.
– У вас талант, молодой человек. Будьте добры, пройдите со мной к руководству.
Так Глеб Погодин нашел себя. Он перестал быть вечно кайфанутым отморозком, перестал плыть по жизни, как плывет сломанная ветка в бурном речном потоке, превратившись в «Супер-бету», лучшего гейм- тестера, чья работа оплачивалась весьма и весьма неплохо. Разгульная жизнь осталась в прошлом. Глеб плотно ушел в виртуальный мир и два с лишним года выбирался оттуда, только чтобы поесть или поспать. Теперь, по прошествии лет, он понимал – судьба просто подсунула ему вместо одного наркотика другой, не такой убийственный, но дарующий более надежный способ ухода от реальности.
Постепенно «отпали», растворились где-то в мегаполисе старые друзья и подруги. Кое-как окончив институт, Глеб положил диплом на полку и забыл о нем, как забываются сувениры или открытки, в которых нет никакой надобности, но выбросить жалко. Поднакопив денег, он сделал ремонт, полностью перестроив квартиру под себя. В родительской спальне теперь был мемориал семьи Погодиных, в гостиной – комната отдыха с телевизором, велотренажером и диваном. Сам Глеб жил в кабинете, где помещалась его кровать, стол, три компа и шкаф с вещами, а когда не работал и не спал, то проводил время на большой кухне, сияющей стеклом и никелем. В мемориальную комнату он заходил три раза в год, в дни рождения родителей и брата, в гостиную – чуть чаще.
Мысли о квартире вернули его из страны воспоминаний в день сегодняшний.
«Надо бы ковер пропылесосить и пыль вытереть с тренажера и телевизора, – напомнил себе Глеб. – Эх, и окна перед зимой я не помыл. Хозяин хренов».
Прозаические размышления освежили, как холодный душ в жаркий июльский день. Он остановился посреди темной аллеи, закурил и осмотрелся.
Вокруг шумел от ветра ночной парк. Над головой в разрывах облаков посверкивали звезды. Впереди угадывался прогал между деревьями – там аллея выходила на широкую просеку, освещенную фонарями.
«Куда ж это я забрел? – удивился Глеб. – Большую поляну и Серебрянку я не пересекал, к окультуренной части парка и детской площадке не выходил. Значит, кружу в лесопарковой зоне. Наверное, где-то рядом Красный пруд. Точно, если пойти по аллее с фонарями направо, как раз выйду к нему. Дойду до пруда, еще раз покурю – и домой, в люлю. После такой прогулки здоровый сон мне гарантирован…»
Пруд возник между деревьями, безмолвный и таинственный. Днем, в хорошую погоду, его берега были усыпаны отдыхающими – бездельниками с пивом, строгими бабушками с галдящими детьми, влюбленными парочками. Сейчас же лишь ночной ветер гнул ветви ив и морщинил непроглядное зеркало воды.
«Как будто я не в Москве, а где-то за тысячи километров, в настоящем лесу», – подумал Глеб.
