мяса.
Василий Савельевич хотел было обсмеять напарника, позабывшего о гармонии с природой, но и в самом деле что-то стало ломиться сквозь ветки, сопя мощно и яростно.
Оба странника мигом подхватили свои вещмешки и давай удирать во все лопатки, надеясь к тому же не слишком оторваться от берега озерка.
И было полчаса страшного ночного кросса, когда все сучья направляли свои острия именно в глаза.
Пластиковые заросли готовы были разодрать беглецов, разнести их кишки по сучьям, а мозги по кочкам. Но бимоны Василия Савельевича проецировали в его глаза тепловую картинку местности, а боди- комп проставлял азимуты и расстояния до колющих-режущих предметов. Антон же, как большой малыш, бесхитростно цеплялся за рукав напарника.
Наконец Василий Савельевич прокричал сквозь натужное дыхание своему «малышу»:
— Так почему бежим?
— Хозяин леса пришел, — отозвался Антон.
— И всё? — Василий Савельевич притормозил. — Для медведя тут экологической ниши нет, понял? Вот и для меня в Питере её нет. Какой это лес? После применения техноплесени лесонасаждение стало пластмассовым, да еще пискиперы перестреляли как «врагов демократии» всё, что движется и размером более пяти сантиметров.
— Может, тогда это… робот-охранник был? Мы, может, нарушили границы частного владения, вот он за нами и пошел.
— Это вполне, — согласился Майков. — Тогда вырождается Европа. Вместо того, чтобы самому пристрелить аборигенов, которые не признают священного права частной собственности, свиновод посылает терминатора. Интересно, кого он к жене своей пошлет?
Василий Савельевич и Антон остановились. Один стал восстанавливать дыхание, другой решил поп
Напарники решили переждать ночь до конца у поваленной ели, обходясь лишь самым хиленьким костерком. Никто из них уже не спал, а лишь напрягал мускулы, чтобы при первом же грозном намеке сорваться с места или запрыгнуть на дерево. Антон даже присмотрел себе какое-то дупло со всеми удобствами.
Когда наступил рассвет, стало ясно, что странники сильно заплутали. Никакого тебе берега озера Горького, лишь гуща мертвого ельника.
— Ну, давай, связывайся со своим окаянным спутником, — шутейно произнес Антон, — если вместо него не летает уже какой-нибудь демон-асур.
Да, пора было определять координаты с помощью GPS — этого-то и боялся Майков; пока ты вычисляешь положение, тебя самого вычисляют кредиторы.
Все же он встал на какой-то поваленный ствол и начал крутиться, помогая бодику — тот использовал тело как антенну.
— Ау, орбита. Я — земля.
Наконец Василий Савельевич сдвинул бимоны и покачал головой.
Антон же не преминул заметить:
— Я предупреждал, что спутник на космической орбите легко может стать добычей инопланетян.
— Он стал добычей банкира. Джи-пи-эс оплачивала жена; значит, она сняла все деньги со своего счета. Мы оказались в информационном вакууме, куда ж нам плыть?
— Любовь приведет нас к себе, — заметил напарник.
— Ты это брось, Антуан. Любовь нынче заканчивается крышкой в хосписе для спидоносцев.
Товарищи по постыдному бегству подобрали оставшиеся вещи и стали ориентироваться по солнцу и прочим сомнительным приметам. Притом роль следопыта играл Антон, который чувствовал, откуда и куда течет энергия «ци», где преобладает «инь» и где «янь». Полдня было потрачено на усиленное ориентирование, но берег озера так и не обнаружился.
Для поднятия настроения бич-интеллектуал половину дороги цитировал «Бхагавадгиту» и сказания племени догонов, а еще полдороги «Даодэдзин», добавляя из кое-каких сутр.
Василий Савельевич, в отличие от Антона, заметно приуныл, отходняк после наркода тоже усугублял картину.
От чувства зависти к эрудированному напарнику даже заныло под ложечкой. «Гастрит, — подумал Василий Савельевич, — организм сам себя съедает.»
И вдруг, прямо в мертвом лесу, когда вроде ничто не предвещало неожиданностей, путники наткнулись на колючую проволоку. Колючка, создавая забор, тянулась с запада на восток настолько, насколько хватало силы обозревающему глазу. За ней стоял точно такой же лес, что и перед ней. И все же, если ее протянули, значит она огораживает не только мертвые деревья.
Василий Савельевич нашел силы порадоваться забору, а вот Антон нет — колючка сразу уколола его душу своей явной нерастворенностью в природе. Он предложил обойти ее с южной стороны. Предложение было принято, за неимением других. Путь оказался неблизким, колючка тянулась и тянулась, как будто представляла собой земной меридиан. В конце концов, это надоело обоим странникам. Василий Савельевич нашел место, где забор накренился под воздействием упавшей ели. Если не бояться законсервированных иголок, можно без особых затруднений переползти на ту сторону. Что странники и проделали.
Пока они перебирались, ствол скрипел и чмокал. А под конец даже треснул и сломался. На оголившейся древесине стала заметна серая техноплесень, все еще грызущая покойную ель. Теперь путь назад был отрезан, по крайней мере здесь. Но назад, собственно, и некуда было возвращаться — разве что под лапу лесного чудовища или робота-бобота, дабы торжественно превратиться в кучку чего неаппетитного. Может, Антон и не сильно возражал против такого слияния с природой, однако Василий Савельевич был против категорически…
— Ну что ж, за вход рубль, за выход два. Оставь надежду всяк сюда входящий и ты найдешь что- нибудь получше.
Оба лесных скитальца направились вглубь огороженного пространства. Прошли около двухсот метров, а лес уже разрядился, потом и вовсе превратился в валежник, густо облепленный дезактивированной техноплесенью. На фоне этой «растительности» все чаще стали попадаться предметы индустриального происхождения, хотя и непонятного назначения. Балки и прочий стальной прокат, прямой и изогнутый, кронштейны, катушки изоляторов, поваленные столбы, обрывки проводов, барабаны из-под кабелей, а также что-то напоминающее большие тарелки.
— Заброшенная обитель дьявола, — подытожил Антон свои первые впечатления.
— Здесь был наверное какой-то завод. — прикинул Василий Савельевич.
— В лесу-то? И если был, то сплыл. Здесь давно никого нет, кроме демонов, копошащихся во прахе.
— Но, скорее всего, где-нибудь во прахе ютятся десятка два гаитянских женщин и пара таджикских мужчин. Сидят сейчас в неприметном бетонном сарайчике и варят суп из сферической курицы-мутанта, которая решением ООН спасает третий мир от голода. Варят уже пятый час на огоньках контрабандных зажигалок, а курица лишь пукнула слегка. Но когда сварят, это будет лучше любого фуа гра и фондю.
Человек, смертельно уставший от палестинской взрывчатко-тушенки, потянул носом воздух.
— Гаитянки — сестры по вуду — это хорошо, — согласился Антон, — суп — плохо, потому что из убоины…
Напарник действительно упорно не ел убитых, зарезанных, расстрелянных млекопитающих, жалея молодые жизни меньших братьев — ну если не считать эпизода, когда он поймал и на глазах Василия живьем загрыз какого-то кролика. Как объяснил напарник: «Эта тварь слишком злобно грызла травку.»
— Хорошо, дружок, ешьте кал на первое, второе и третье.
И если по правде, то гастрономические мечтания Антона останавливались на слегка переработанных фекалиях с петронезийских мусоропищевых фабрик.
Закончив обсуждение на тему, странники двинулись далее вглубь непонятно зачем огороженной зоны, стараясь придерживаться залысины на почве, напоминающей тропу.
