клешами. Шахматен был умнее и интереснее в разговоре, чем Ван, — так у него и работа была более творческая. Кстати, Шахматен оказался самым старым из нашей тройки: ему уже стукнул тридцать один год.
Ван ту Вана, по аналогии с земной историей, можно было бы назвать викингом. Большую часть года на их планете была зима. Одно слово — север, и люди под стать климату, суровые. У Вана вся жизнь проходила в сражениях, поединках и пирах. Жениться воинам нельзя до тридцати лет, сначала надо показать себя в битвах. Если выживешь в сражениях, покажешь себя достойным воином, можешь обзаводиться семьей. На сей момент ему стукнуло двадцать восемь лет. Участвовал в трех больших битвах, брал и защищал бессчетное количество замков и городов. Несколько раз его прославляли на пирах, и, если не врет, о нем даже сложили песню. В его понимании умереть с мечом в руке — это достойное окончание жизни. Характер у него, похоже, взрывной, хотя внешне это никак не проявляется. Не лицо, а маска, хладнокровия и выдержки ему не занимать.
С раннего детства воинов заставляют стойко переносить невзгоды и тяжести похода, не обращать внимания на раны, холод, жару. Короче, это не человек, а киборг. Ван рассказал, что впервые убил врага в десять лет, а в двенадцать лет убил своего первого противника на поединке. Участвовал он почти во всех военных походах своего клана.
Как-то я присутствовал на его тренировке, когда он, голый по пояс, крутил свои мечи. Я насчитал на его груди и спине семнадцать шрамов.
А какую он зарядку делает — это видеть надо! Два часа без перерыва крутит меч — только свист стоит. А какие выпады, удары, финты! Я попробовал подержать один меч на вытянутой руке и сильно зауважал Ван ту Вана.
С Шахматеном общаться было и проще, и сложнее. Его работа заставляла быть хамелеоном, все время менять маски. Не говорить ни с кем о своих делах и не доверять никому — это его главное жизненное правило. На мои вопросы отвечал сухо, тщательно подбирая слова. Ван ту Ван с его молчаливостью по сравнению с Шахматеном был разговорчивым человеком. Правда, через пару дней, видимо осознав, что все его дела остались в прошлом, он как-то оттаял и понемногу разговорился.
Жизнь у него оказалась интересная, насыщенная и не такая сурово однообразная, как у Вана. Жил Шахматен в большом городе на юге страны. Гильдия убийц в их стране существовала официально. Готовили его к работе с раннего детства. У опытных преподавателей он изучал химию и биологию, чтобы составлять яды, анатомию, чтобы знать, как убить наверняка, а также психологию людей, географию. Выполняя задания, много путешествовал. Ему приходилось маскироваться под различных людей, так что он владеет основами нескольких ремесел. Сумеет слепить горшок, немного знаком с кузнечным делом, может выгодно купить и продать товар.
Когда из Шахматена я прямо-таки вытянул кое-что о его делах, то с удивлением узнал, что он кроме убийств занимался еще и шпионажем. Он добывал шантажом, подкупом и пытками экономические и политические документы. Чем больше я узнавал о своих спутниках, тем непостижимее они мне казались.
Шахматен с братом рано остались без родителей, и ему пришлось воспитывать и опекать своего младшего брата. Когда он узнал о его смерти, то впал в ярость. Он выследил и убил убийц своего брата. Как признался сам Шахматен, “его глаза закрыла пелена безумия”. Так он нарушил закон. А в гильдии за нарушение любого закона — смерть.
Мне было очень интересно, как оба они попали на Станцию. Их ответы прозвучали совершенно по- детски. К Вану явился его воинственный бог, к Шахматену — ангел-хранитель. В том и в другом случае им предложили жизнь в другом мире в обмен на клятву. Они поклялись, что даже ценой своей жизни найдут могилу и заберут то, что в ней находится. Только тогда они освобождаются от клятвы и вольны делать, что хотят.
“Или грудь в крестах, или голова в кустах. А с другой стороны, им нечего терять”, — подумал я, услышав их истории.
Если применить армейскую терминологию, то я— вольнонаемный, а они дали присягу и призваны на службу. Теперь мне стало ясно, почему они молчали во время инструктажа. Им было безразлично, куда нас посылают, они пойдут, куда им прикажут. А приказывать придется мне.
Начав с ними общаться, я все хотел понять, что они собой представляют. Хотелось знать, как мне держаться с этими людьми?
Сначала мне казалось, что они видят мир только через прорези боевого шлема и являют собой совершеннейшие инструменты для убийства. Эти инструменты ковались и закаливались десятки лет.
Они принимали все вокруг себя неизменным и постоянным и не забивали голову вопросами о смысле бытия. Их не интересовало, как растет дерево или почему плавает рыба. Они были далеки от этого, и это была не их вина Жизнь и воспитание сделали их такими
Но все равно я воспринимал их не как доблестных воинов своего времени, а как людей, у которых руки по локоть залиты кровью. Один только Несущий Смерть, по его словам, отправил на тот свет около сотни человек. А он моложе меня на год.
Свободное время они любили проводить за стаканом вина и хорошей беседой. До телевизора они не доросли, чем им еще вечерами заниматься? Попробовал как-то рассказать им парочку простых анекдотов, но они их не поняли. Немного подумав, рассказал им сказку и сразу попал в цель. Оказывается, письменность на их планетах существовала в зачаточном виде, до широкого распространения книг они еще не дошли. Легенды и сказания заучивались и передавались из поколения в поколение. Поэтому они очень ценили слово. Красоту слова.
Оба оказались хорошими рассказчиками и, самое главное, великолепными слушателями. Но легенды и сказания в большинстве своем были простыми и наивными. Поэтому, когда я начинал рассказывать сказки, отточенные веками, у них начинали блестеть глаза, совсем как у моей дочки. Свой восторг они старались скрыть, делая каменные лица, но у них это плохо получалось.
Они по-своему любили жизнь. Даже, наверное, больше меня, поскольку жили на грани жизни и смерти. Они принимали ее такой, какая она есть, без всяких ухищрений и прикрас. И это не был упрощенный взгляд на жизнь, но об этом я узнал много позже.
В один из вечеров я узнал подробности последнего поединка Вана. Ван дрался за честь друга, которого обвинили в трусости. Тот не мог ответить за себя, будучи ранен.
Шахматен отомстил за своего брата.
Поразмыслив над обоими случаями, я пришел к интересному для себя выводу. Они были приговорены к смерти за проявление хороших черт своего характера. Значит, честь и отвага, любовь к ближнему — все эти чувства не чужды им. Значит, они не хладнокровные убийцы, готовые зарезать любого, как мне показалось в начале нашего знакомства. Убийства и война — их работа, но не призвание души.
Если подумать, у нас тоже таких хватает. Взять, к примеру, Чечню. Я же знал пару ребят, которые воевали в Чечне. Вроде нормальные ребята.
Как-то, сидя вечером у себя в комнате, я попробовал подвести итог своим наблюдениям, и вот что у меня получилось. Эти люди — профессионалы в том, что касается убийств и выживания. Слова “долг” и “честь” для них не пустой звук. Они дали клятву и готовы выполнить ее, пусть даже умрут при этом. У них слова не расходятся с делом. Они привыкли все доводить до конца и надеются только на самих себя. Им понятны простые и четкие взаимоотношения. Живут они, правда, сегодняшним днем, потому что прекрасно понимают, что завтрашнего у них может и не быть. Вера в бога, в предначертание своей судьбы вместе с умением владеть собой и оружием составляли странную смесь, в которой мне еще предстояло разобраться.
“Это мне вполне подходит. Ну что ж, поживем — увидим! Может, мне и повезло, что у меня в спутниках оказались такие люди”, — подвел я итог своим размышлениям.
Я долго думал, как сократить имена своим спутникам, чтобы не сломать себе язык. К сожалению, для них имена имели особое значение. Это было единственным, что у них оставалось как память, не считая оружия. Ван ту Ван заслужил свое прозвище, не проиграв ни одной схватки, причем большинство его схваток закончилось смертью противника.
Все это я прекрасно понимал, но общаться с ними Целыми днями, называя их полными именами,
