— Мне так сложно говорить тебе об этом, Бейли. Сама знаешь, как ты дорога мне. К тому же я считаю, что у тебя исключительный писательский дар. Придется убрать из журнала криминальные истории. В последнее время я отклоняла твои идеи. Они замечательные, как и раньше. Просто не могу представить, как они вольются в общую картину, которая теперь у меня в голове. Нельзя же перелистывать страницу за страницей о безмятежной жизни и напороться вдруг на то, как муж раздробил жене череп столярным молотком и утопил тело в озере Мичиган.
На днях я засунула нос куда не надо и узнала, что тираж «Глосса» далеко не зашкаливает. Вероятно, на Кэт давило начальство. У меня даже проскользнула мысль, что настанет день, и Кэт потеряет место, а я тогда лишусь лакомого заработка свободного художника. Но я и предположить не могла, что ветер перемен подует так скоро.
— А как же мои развлекательные очерки? — замялась я.
— Мне очень хотелось оставить их. — Кэт одарила меня жалостливым взглядом. — Я долго размышляла, как их вместить, но они противоречат моей задумке. «Глосс» должен стать визуальным. Картинки сегодня говорят больше, чем слова. Конечно, журнал не будет состоять из одних фотографий, но статьи станут короче… и мягче.
Слова Кэт привели меня в оцепенение. С тем же успехом она могла объявить, что только что написала обзорную статью для «Таймс» в поддержку теории креационизма. Я была настолько ошеломлена, что не могла ничего ответить.
— Не беспокойся, — с улыбкой продолжила она. — По контракту у тебя осталось еще пять очерков, и я, конечно, выплачу тебе всю сумму.
— А что потом?
— Бейли, ты разрываешь мне сердце. «Глосс» переживает серьезный кризис, и я должна его преодолеть. Если не смогу я, на мое место поставят того, кто сможет.
Несколько секунд мой гнев набирал обороты, но я сдержалась. Какой смысл злиться на Кэт? Ей ведь искренне жаль, и ее положение шатко. Только мне от этого ничуть не легче. Я расстроена, уязвлена и даже, как ни странно, унижена, словно мне предъявили уведомление об увольнении и попросили освободить рабочий стол за полчаса.
Принесли блюда, и мы стали клевать с тарелок. Кэт попыталась воздать должное моему сочинительству, но я попросила сменить тему. Однако найти другую оказалось не легче, чем затерянный мир Конан Дойла. Мы обе чуть ли не залпом выпили кофе, и, когда она предложила подбросить меня домой, я солгала, что мне нужно зайти кое-куда по пути.
— У меня идея, — сказала Кэт, стоя на тротуаре около своего черного «линкольна». — Ты хотела бы писать очерки иного толка?
Я невольно ухмыльнулась.
— Что-то типа «Как улучшить вашу ауру»? Нет, не думаю. Спасибо за предложение.
— Бейли, мне жаль, мне очень жаль, — повторяла она.
— Знаю, — ответила я. — Извини, если в моем тоне звучала нотка сарказма. Просто ты загнала меня в тупик.
Привыкший спасать Кэт из неловких ситуаций шофер выпрыгнул из автомобиля и открыл дверцу. Она скользнула внутрь и помахала мне на прощание рукой. Когда машина беззвучно покатила по Макдутал-стрит, я подумала: «Конечно, она не хочет рисковать своей работой в „Глоссе“. И не дай Бог, чтобы ей пришлось когда-либо садиться в такси вместо „линкольна“».
Буквально крадучись, я пошла домой через Гринич-Виллидж, как ребенок, которого выгнали из песочницы, обнаружив у него вшей. Через пятнадцать минут я уже была у дома на углу Девятой улицы и Бродвея. Короткая прогулка помогла мне оценить мою новую участь.
С финансовой точки зрения положение не такое уж и плачевное. Денежный вопрос начал волновать меня с тех пор, как мой бывший муж Аноним Прохиндей проиграл в карты немалую часть наших общих сбережений и заложил некоторые мои драгоценности. Ну да со мной все будет в порядке. Помимо «Глосса», я пишу для других журналов, и там меня ценят. К счастью, есть еще резервный источник дохода. Отец умер, когда мне было двенадцать, и оставил небольшую доверительную собственность, от которой каждый год капают проценты. Сумма, конечно, не та, чтобы поравняться с сестрами Хилтон, но вполне покрывает основные расходы: плату за однокомнатную квартиру в Гринич-Виллидж и за гараж для моего джипа.
С чем мне придется распрощаться, так это с вещичками, которыми я себя баловала благодаря контракту с «Глоссом»: начиная от прелестных туфелек и капуччино и заканчивая массажем по субботам. Я привыкла к ним, привязалась, как женщины, которые получают оргазм исключительно от вибратора «Мистер Блю».
Мне будет не хватать офиса — места, где можно пообщаться с коллегами. И к ужасу своему, я вспомнила еще одну вещь. Осенью одно мелкое издательство обещало опубликовать сборник моих криминальных очерков, а теперь у меня не будет поддержки «Глосса». И что напишут на обложке? «Бейли Уэггинс — фрилансер, которая работает, не вылезая из дому. В свободное от творчества время она исследует свои карманы в поисках мелочи». Кэт даже обещала помочь с раскруткой, ведь большинство статей сначала появились в «Глоссе». Теперь придется положиться на крошечный и провальный рекламный отдел самого издательства. Один знакомый сказал, их последнее достижение — пара строк в «Тудей» про книгу о лидерских качествах Маргарет Тэтчер.
Войдя в квартиру, я достала из холодильника последнюю банку пива и взглянула на календарь на карманном компьютере. Впереди довольно напряженная неделя, но надо выкроить время для встреч с редакторами, чтобы выяснить, не требуется ли где внештатный автор. Совсем забыла, завтра вечером у меня «стрелка» с Робби Хартом, старым другом из «Джета», журнала, где я работала до «Глосса» и где познакомилась с Кэт. Робби постоянно висит в Сети — он идеальный человек для решения любых проблем.
Как и следовало ожидать, разговор с Робби явился верным и последним шагом на пути к трудоустройству.
Местом для встречи он выбрал винный бар в Южном Ист-Сайде. Когда я приехала, Робби уже сидел за столом, одетый, как обычно, в клетчатую хлопковую рубашку с потайными пуговицами, из-под которой выглядывала белая майка. Можно вытащить человека из Огайо, но нельзя вытащить Огайо из человека. Завидев меня, он приподнялся и засиял своей зубастой улыбкой. Робби никогда не был мистер Стройняга, а когда мы обнялись, я ощутила, что с нашей последней встречи он прибавил в весе.
— Ого, как я рад тебя видеть, — сказал он. — Столько времени прошло.
— Да, действительно. Я соскучилась.
К нам не спеша подошел официант, и я попросила бокал каберне.
— Милая прическа, — отметил Робби. — Я едва тебя узнал.
— Спасибо. Решила отрастить волосы. Вот посмотришь — как только они достигнут той длины, чтобы заколоть в небрежный пучок, так сразу потеряют форму.
— Ну, по крайней мере тебе есть что растить, — сказал он.
Робби был абсолютно лыс, несмотря на то что был моим ровесником.
— Расскажи мне, как тебе в новой должности ? — попросила я. — Умираю от любопытства.
Робби работал в «Джете», пока журнал не прекратил свое существование, а затем от отчаяния пошел в издание для домохозяек, где распределял и писал статьи о знаменитостях на протяжении нескольких лет. Три месяца назад он устроился в «Базз» — рекордсмен по распространению сплетен об известных людях. Тираж «Базза» неумолимо падал, пока год назад бразды правления не попали в руки Моны Ходжес — гениального и пресловутого редактора, которая поистине умеет вдохнуть новую жизнь в пошатнувшееся предприятие. С тех пор количество продаж стремительно взлетело вверх, и недавно Мона заявила прессе, что сорок девять процентов ее читательниц предпочитают сексу с мужем провести вечер за чтением «Базза».
— Должен сказать, приятно работать в таком шикарном издании, — поделился он. — Раньше, когда люди узнавали, что я из журнала для домохозяек, обычно спрашивали рецепт курицы под чилийским соусом или совет, как вывести с одежды пятно от чернил. Но когда я представляюсь редактором «Базза», у всех отвисает челюсть.
— Завидую белой завистью, Робби, — сказала я и заметила, что в его глазах мелькнуло сомнение. — Что-то не так?
