Сегодня и всегда

самоубийство!

– Ты куда? – загремел отец. – Тебе нельзя туда. – Он вскочил и загородил ей дорогу. – Ты не должна входить туда. Ты спала больше суток. Сары там сейчас нет, там сейчас прибирают служанки. А ты ложись обратно в постель.

Кортни положила голову ему на плечо, стараясь справиться с отчаянием.

– Болит голова, – пожаловалась она.

Лорд Гарретт намочил платок и приложил его ко лбу дочери.

– Мы справимся с этим, – сказал он вполголоса, как бы пытаясь убедить сам себя. – Вот увидишь.

– Почему у меня такая путаница в голове?

– У тебя была истерика. Доктор Картрайт дал тебе настойку опия, и ты надолго уснула.

– Полиция была? – Он кивнул.

– Сара не могла убить себя, – настаивала она, – она…

Что-то в его блеклых глазах остановило ее.

– Это бесспорно, Корт. Она оставила записку.

Этого Кортни боялась больше всего, с того момента, когда обнаружила Сару, лежащую в крови. Опасения подтвердились, и отчаяние с новой силой охватило ее.

– Записка в полиции? – тихо спросила она.

Лорд Гарретт достал из кармана жилета листок бумаги и протянул ей.

– Некоторые вещи должны оставаться в семье, – сказал он.

Письмо жгло Кортни руку, сердце снова сжалось от боли, когда она увидела свое имя, написанное рукой Сары.

«Моя дорогая Кортни.

Прости меня. Я была легковерной дурой. Я доверилась человеку, который сломал мою жизнь. Сейчас я беременна. Когда я сегодня сказала ему об этом, он сначала злобно обругал меня, но потом разжалобился и поклялся позаботиться обо мне и ребенке. Но я не могу вынести этого позора. Ведь он не может жениться на мне. Он знает, что я никому и никогда не выдам его имени.

Не горюй обо мне. Я ухожу туда, где найду мир и покой.

Любящая тебя Сара».

Чувство гнева вспыхнуло в душе Кортни.

– Мир? А как быть с нами, отец? Где теперь наш мир?

– Все очень просто, – спокойно ответил лорд Гарретт. – Мы уже никогда не обретем ни мира, ни покоя.

Кортни чувствовала, что он уже словно стеной отгородился ото всего мира. Возможно, это был единственный способ избавиться от боли, от ужаса потери своего ребенка. Кортни и сама хотела бы того же, лишь бы избавиться от невыносимой боли, словно кто-то вонзил нож ей в сердце.

– Я послал письмо Маркусу, – сказал он.

– Если бы только я уехала из Лондона на день раньше. Только на один день, – у нее вырвался стон отчаяния. – Твои догадки были верны. Отец ребенка – американец?

Кортни была удивлена внезапной яростью, вспыхнувшей в глазах отца.

– Черт побери, откуда мне знать?

– Но я думала…

– Да, – прервал он ее, – он ухаживал за Сарой, но он не был женат. – Подумав, он сказал: – Зная его репутацию, я не удивляюсь.

– Кто этот человек? – резко спросила Кортни. – Как его зовут, и что вообще ты о нем знаешь?

Лорд Гарретт молча поджал губы.

– Ты отказываешься мне говорить?

– Этот человек способен на такое вероломство, которого ты даже не можешь себе представить. Я хочу защитить тебя, Корт. Больше тебе ничего не следует знать.

– Он должен заплатить за содеянное.

Лорд Гарретт покачал головой.

– Я отказываюсь говорить на эту тему. Я сам займусь этим.

– Нет!

– Кортни, сейчас, когда ты так возбуждена, бесполезно разговаривать на эту тему. Жизнь научила меня ничего не предпринимать и даже не разговаривать в состоянии гнева. Потом, когда боль поутихнет, мы сможем поговорить, – он поцеловал ее в лоб. – Я просил подать обед, а потом ты должна отдохнуть. Мы исстрадались, и надо немного поспать. За прошедшие сутки я почти не сомкнул глаз.

Ночь не принесла облегчения. Боль оставалась нестерпимой. Когда Диана на утро раздвинула занавески в спальне, голова у Кортни болела, а на сердце было невыносимо тяжело.