– Я слышала ночью стук экипажа. Что, приехал виконт Стансуорт?
– Да, миледи. Около четырех утра. Мак-Дугал говорит, что лошади были взмылены.
– Мак-Дугал? Это тот мужчина, с которым вы были тогда на кухне?
– Да, – рот Дианы искривился в улыбке. – Джеми Мак-Дугал. Он ухаживает за лошадьми Гарретта, миледи.
– Где сейчас виконт?
– В музыкальной комнате.
Кортни застонала, увидев в зеркале свое отражение, и поправила свою прическу.
– Он ел?
– Если едой считать ликер, то он ел, не переставая, все утро.
Кортни торопливо занялась утренним туалетом, так как хотела поговорить с Марком до того, как тот ляжет спать. Когда она вошла в музыкальную комнату, Марк стоял с бокалом в руке у камина и внимательно рассматривал портрет Сары.
– Отец заказывал его прошлой зимой, – сказал он, не оборачиваясь. – П-портрет хорош, верно? Х- художнику удалось п-передать обаяние невинности, сквозящее во всем ее облике. – Он поднял свой бокал в насмешливом приветствии.
– Не так уж она и невинна, – сказала Кортни, безуспешно пытаясь отнять у него бокал. – Она была беременна.
Было невыносимо смотреть на Марка, видеть его усталый и горестный взгляд, как бы ищущий объяснение необъяснимого.
– Д-да, гусенок, отец с-сказал мне.
– Ты думаешь, это американец?
Он пожал плечами.
– Сара часто переступала границы благоприличия, н-но я не п-подозревал, клянусь тебе, что это выходит за рамки обычного флирта.
Он с силой сжал бокал и раздавил его. Швырнув осколки в камин, он достал носовой платок и с проклятиями перевязал раненую руку.
– Но почему самоубийство? Она ведь знала, что может рассчитывать на нашу помощь. Она же наша сестра.
Он упал в кресло.
– Мы всегда держались друг за друга. Я не смогу часто бывать в Оуклей Корте. Мне надо много работать – с-сама знаешь – фабрика… – Он шумно вздохнул. – Ох, дьявольщина! К-какая ужасная потеря.
Марк прав, подумала Кортни. Они оба несут груз ответственности за то, что случилось с Сарой, ведь они всегда, с пеленок заботились о ней.
– Да, мы оба – ты да я, – улыбнулась она. – От того, что мы будем травить себе душу, Сара не вернется.
– Не вернется, – сказал Марк, – но в ее смерти есть и моя вина. Американец. Он занимается экспортом хлопка из Чарлстона, а я его покупаю для своих фабрик. Я их п-познакомил, – он постучал кулаком по ручке кресла. – Я должен был вмешаться, когда узнал, что она встречается с ним. Я п-пытался, но она сказала, чтобы я не совал свой нос в ее дела и что американец относится к ней со всем уважением. В конце концов, я сдался и оставил её в покое.
– А ты еще дразнишь меня гусенком, – упрекнула его Кортни. – Ты же понимаешь, что даже если бы мы следили за каждым шагом Сары, то все равно не смогли бы помешать американцу добиться своего. Он бы нашел способ.
Кортни села на пол у ног Марка, отбросила с его лба прядь волос, ощутив под пальцами влагу на его щеках. Накрыв его руки своими ладонями, она прижалась к ним подбородком, как бы говоря тем самым, что они вместе должны справиться с их общей бедой.
– Где этот человек теперь? – спросила Кортни.
– Когда я вчера получил от отца телеграмму, то заехал в клуб Блейка. Он покинул Лондон.
– Блейк! Это фамилия или имя мерзавца?
– Плюнь на него. Отец предупредил меня, чтобы я ничего не говорил тебе.
Кортни с вызовом посмотрела ему в лицо.
– Ну, давай. Секретничай с отцом и затыкай мне рот. У тебя ничего не выйдет. Ты забываешь, к кому обратилась Сара, когда ей стало плохо. Ко мне. Это мой долг перед ней. Блейк – моя забота. И хоть Сара сама свела счеты с жизнью, этот подлец довел ее до этого. И он заплатит за свое злодеяние.
– Что ты болтаешь? – Марк нахмурился. – Что ты собираешься делать?
– Мстить, – ответила Кортни, направляясь к двери.
– Корт, ты глупо ведешь себя. – Марк вскочил с кресла и вышел вслед за ней. – Корт, подожди минуту.
Расстроенный, он схватил ее за плечо:
– Гусенок, ты не слушаешь меня. Месть – не выход. Ты только подвергнешь себя опасности.
Она понимала, что Марк прав, но доводы рассудка ничего не значили для нее в этот момент. Она ничего
