Том прочел письмо дважды, сначала мельком и с нарастающим удивлением, потом медленно, почти слыша, как части мозаики со щелчком ложатся на свои места, создавая цельную картину. Пока он читал, Джиллиан от нетерпения переминалась на месте.
— Где ты его взяла?
— Нашла случайно в кармане пиджака Эрика! Он висел в шкафу, под моим плащом… наверняка с той самой ночи. Я хочу сказать, с самой ночи убийства!
— И ты все еще утверждаешь, что твой бывший муж прохрапел всю ночь, ни разу не открыв глаз?
Судя по свирепому взгляду, не стоило дожидаться ответа. Времени на перебранку не оставалось.
— Скажи только — да или нет?
— Да! — отчеканила она.
Наверное, надо еще добавить, что он ей по-прежнему верит, но, во-первых, заверения начинали утомлять, а во-вторых, время рабочее и следовало делать дело. Но что потом? В конечном счете, он еще и мужчина, и если не приободрит любимую женщину, ему грош цена. Как бы высказаться так, чтобы одной фразой выразить все от начала до конца, включая самые пылкие заверения?
Джиллиан смотрела с вызовом, но под вызовом крылся явный страх быть отвергнутой. Он мог так, и остаться с ней, ее страх.
Внезапно слова пришли:
— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
— Я тоже люблю тебя! — Глаза Джиллиан засияли как звезды. — Я выйду за тебя замуж.
Том поцеловал ее, сжал в коротком, но теплом объятии и отстранился.
— Потом поговорим, ладно? Сейчас мне придется уйти. — Он направился к двери, но понял, что должен объяснить, куда идет. — Я выписал ордер на обыск квартиры Эрика. Надеюсь, когда он вернется, у полиции будут основания для его ареста. Прости.
Наступило молчание. Джиллиан смотрела на Тома, словно не поняла из сказанного ни слова. Он сообразил, что она чересчур переполнена разными чувствами и эмоциями.
— Да, но Эрик уже в городе! — вдруг воскликнула она. — По дороге сюда я видела его машину.
— А он тоже тебя видел?
— Конечно.
— Значит, он знает, что дома у Форрестов сейчас никого нет. Ключ у него есть?
— Нет, но…
— Что «но»?
— Теперь понятно, почему он предлагал мне сойтись и вместе переехать в дедушкин дом! А когда я отказалась, сказал, что потерял ключ от нашего бывшего дома. Попросил мой, чтобы сделать дубликат. Я пыталась снять со связки, не получилось, и тогда я дала ему на час всю. Он мог сделать дубликаты со всех ключей, в том числе от дедушкиного дома!
— Вот что, поезжай ко мне и оставайся там. Эрик может быть не в себе. Кто знает, что ему взбредет в голову? Жди дома, а я его перехвачу.
— Да, но как же Алекс? Она поехала туда!
— Тогда надо спешить. — Том протянул Джиллиан ключи. — Вот держи. Запрись и никого не впускай.
— Не буду я отсиживаться, когда такое творится! — Она вцепилась ему в руку мертвой хваткой. — Идем вместе.
Том понял, что спорить бесполезно.
Глава 27
Они поднимались по лестнице из подвала, обшарив каждый темный угол, каждый запыленный ящик и сундук. В настоящем паучьем царстве они не обнаружили никаких картин, даже распоследних подделок.
— Может, ты просто забыла, что в доме есть сейф? — предположил Дункан, когда они вышли на кухню, на свет дня, ослепительный после подвального сумрака. — Допустим, на твоей памяти он ни разу не открывался.
Алекс помотала головой с досадой человека, вынужденного в сотый раз отвечать на один и тот же вопрос. Потом подумала, что у Дункана склероз, который он скрывает, и ответила более развернуто:
— Никакого сейфа в доме нет. Есть один в магазине, но, будь картина там, Эрик давно уже прибрал бы ее к рукам.
— Тот сейф я проверял.
— Ах да, я забыла, — буркнула Алекс.
— Но должна же она где-то быть!
— Во всяком случае, теперь мы знаем, что ее нет ни на чердаке, ни в подвале. О жилых комнатах и речи не идет — там уже сто раз все обшарено.
Алекс не стала развивать тему, и без того неоднократно затронутую Дунканом: что сейф может быть замаскирован на совесть, так, что и не заметишь. Она сыта по горло простукиванием стен и перетаскиванием с места на место тяжелой антикварной мебели (на случай, если под ней обнаружится люк).
Дункан подошел ближе и покачал ключик мизинцем. Он весь пропах потом, пылью и чем-то неуловимо- едким — она сильно подозревала, что раздражением.
— А если мы зря ставим на ключик? Скажем, твой дед просто не расщедрился на подарки.
— Ничего подобного! — Алекс возмущенно сунула ключик под рубашку. — Мне тогда исполнился двадцать один год. Серьезная дата! Последний скупец и тот бы раскошелился, а дедушка тем более.
Наступило молчание. Алекс напряженно размышляла, перебирая цепочку.
— Ключ к сердцу… ключ к сердцу… ведь он не сказал, к чьему конкретно! Я думала разное: то к моему, то к его… а может, он имел в виду лишь аллегорию? Постой-ка! Бабушкино вышивание!
Она бросилась в гостиную и схватила со стены шелк, расшитый многие годы назад: два сердца так близко друг к другу, что образуют почти одно, и над ними дугой надпись «Семья — сердце каждого дома».
— Могла бы и не снимать, — заметил подоспевший Дункан. — Мы под него уже заглядывали.
— Не мешай. — Алекс попробовала вынуть вышивание из рамки, но оно было натянуто очень туго, и скобки, хоть и крохотные, не поддались.
— Что у тебя на уме?
— Я все думала, чего ради оно здесь висит, если дедушка терпеть не мог сентиментальных высказываний? — Она подцепила скобку ногтем и попробовала осторожно раскачать, но не сумела. — Сбегай в подвал, принеси клещи.
— Может, Форрест просто размяк к старости?
Дункан извлек из кармана армейский ножик швейцарского производства, из тех, что снабжены всевозможными приспособлениями и по идее не дадут солдату пропасть ни среди джунглей (если он достаточно ловок, чтобы прорубиться сквозь них с помощью мини-пилы), ни в увольнении (если вдруг возникнет острая нужда в штопоре). Отобрав у Алекс вышивку, он без труда справился со скобками.
— Размяк? С чего ты взял? Потому что вставил высказывание в серебряную рамку? Бабушка много чего навышивала за свою жизнь. Например, при ней на кухне висела овечка с голубым бантиком и подписью «Любите животных!». Дедушка унес ее на чердак сразу после похорон. А ванную комнату украшал лозунг «Чистота — залог здоровья», который теперь тоже на чердаке.
Алекс понимала, что попусту мелет языком, но остановиться не могла. Напряжение последних часов достигло наивысшей точки, и ей просто необходимо было дать ему выход. Между тем Дункан вынул большую часть вышивки из рамки. Бабушкино мастерство не оставляло желать лучшего: обратная сторона выглядела в точности как лицевая. Но самое главное, на боковой стороне рамки виднелись ранее скрытые под шелком четыре очень мелкие циферки.
Они склонились над ними, выпрямились и переглянулись с одинаково блестящими от волнения глазами.
— Три, пять, семь, восемь! — вслух прочла Алекс. — Если вспомнить про ключик…
— …то речь, конечно, идет о депозитном ящике! — подхватил Дункан.
