– Тимофей Ильич, как вы оцениваете ваши шансы на победу?
Голос Тимофея, который так немилосердно искажал микрофон, привел Катерину в состояние душевного трепета.
– Я не хотел бы оценивать ничьи шансы, – произнес он, глядя в камеру. Катерине казалось, что он смотрит прямо на нее. – Особенно сейчас, когда заканчивается агитация. Я сделал все, чтобы убедить избирателей в том, что могу быть очень полезен для своей области. Теперь слово за ними. Я все свои слова сдержал.
– С вашим выдвижением было связано несколько крупных скандалов в прессе, – ведущая кокетливо улыбнулась. Катерина напряглась – опасный момент! – Писали о вашей принадлежности к криминальным структурам, и вы потом это опровергли, подав в суд на газету «Московский комсомолец». Еще была, если вспомните, очень громкая история с покушением на вас. Тогда же писали, что вы все это специально организовали, чтобы снискать расположение избирателей.
– Вспомню, – перебил Тимофей холодно, и ведущая осеклась.
– О господи, что он делает, – пробормотал рядом Приходченко.
– Подожди, подожди, Олег, – попросила Катерина. – Посмотрим…
– Я не устраивал покушение на себя, если это вас интересует. Я уверен, что оно было связано с недобросовестной конкуренцией на выборах. Многим известно, что я не допущу на территории области криминала, разгильдяйства, шкурничества и всего остального, на чем держится бизнес у некоторых… моих соотечественников. У меня тяжелый характер… – Тимофей сухо улыбнулся, – и сил хватает. Так что не всем со мной по пути. Но это скорее хорошо, чем плохо, верно?
– Что? – спросила ведущая, у которой не было этого вопроса в сценарии.
Катерина хмыкнула, а Приходченко переглянулся с Паниным. Они все боялись вопроса о детстве. Неизвестно, как отреагирует Тимофей, хотя они его готовили.
Тимофей улыбнулся своей волчьей улыбкой.
– Я говорю, что мне даже нравится, когда не всем со мной по пути. Это означает, что какой-то путь все же есть. Не просто идем, куда ноги несут.
Этого тоже не было в сценарии, и растерянность ведущей становилась неприличной.
Катерина засмеялась.
– Тимофей Ильич, ваше положение, как бизнесмена и кандидата в губернаторы такого большого и сложного края, в некотором роде уникально. Вы стоите как бы вне политических партий и движений. Чем это объясняется?
– Тем, что мне некогда, – ответил Тимофей. – Я не имею физической возможности выискивать себе места в политических партиях и движениях. Я работаю иногда по двадцать часов в сутки. Если я буду оставшиеся четыре посвящать поискам своего политического «я», меня выгонит жена.
– Он молодец! – восхищенно сказал Абдрашидзе. – Он молодец, он все здорово говорит. Человечно…
– А ваша жена работает? – спросила ведущая, у которой появился шанс спасти интервью.
– Вовсю, – заявил Тимофей в телевизоре. Катерина заерзала на стуле, и все присутствующие на нее посмотрели. – Она – мой политический консультант. Она контролирует время, которое я могу потратить на политику. Она не даст мне спуску, если я его растрачу бездарно. Кроме жены, у меня работает еще несколько тысяч человек, которым нужно платить зарплату, строить дома отдыха, и детские сады, и школы, и бани, и квартиры. Какая уж тут политика… Да мне это и не слишком интересно.
– Любуетесь? – спросил Тимофей от двери.
Вся компания резко повернулась к нему. Панин даже свалился со стула. Катерина вскочила.
– Ты откуда? – не веря глазам, спросила она.
Он передразнил ее.
– Неужели вы в самом деле думаете, что это прямой эфир, господа журналисты и их сподвижники?
Миша Терентьев вдруг захохотал. Следом за ним неуверенно засмеялись остальные.
– Это орбита, – сказал Миша сквозь смех. – Прямой эфир вышел на Дальний Восток.
– Фабрика грез, – пробормотала Катерина. Она была страшно рада, что он приехал. Да еще раньше времени.
– Ну что? – спросил живой Тимофей, кивая на Тимофея в телевизоре. – Все указания я выполнил в точности?
– Даже лучше, чем в точности, – восхитился Абдрашидзе. – Вы выполнили их даже очень творчески.
– Я рад, что вам все понравилось. Я старался. Люблю, черт возьми, себя в искусстве.
Они трепались, как школьники. Впервые за много месяцев им было решительно нечего делать.
В феодальном замке, где они все сидели перед телевизором, затопили камины. Можно расслабиться и отдыхать. С тем чтобы завтра с утра начать нервничать в полную силу.
– Ну что? – спросил Кольцов и взял Катерину за руку. – Чем бы ни закончилась моя избирательная кампания, господа… – он сверху взглянул на Катерину и добавил: – …и дамы, я рад, что встретился с вами, что меня окружают такие неожиданно хорошие люди, что у меня, оказывается, есть команда.
Совершенно ошеломленные, все молчали, а Тимофей Кольцов продолжал говорить:
– Я счастлив, что у меня теперь… Катерина, – он сжал ее руку. – И что мне есть кому доверять. Вдруг я
