ПОЙМАТЬ ЖАР–ПТИЦУ

где угодно.

Макларен был заинтригован, его аквамариновые глаза заблестели.

— И ты мне скажешь?

— Лучше забыть обо всем, милый, — сказала Винни небрежно. — Вряд ли ему захочется вспоминать меня и мое семейство. Все мы причинили ему много боли и очень унизили его. Отец буквально выгнал его с фермы, ославил как проходимца. Но все–таки я, должно быть, была ему не совсем безразлична, потому что после всего этого он прислал мне больше десятка писем. Мама отдала их мне только после смерти отца. Мне было уже под пятьдесят, представляешь?

На лице Макларена появилось сардоническое выражение.

— Представляю, я же знаю своих дедушку и бабушку. Ты не держишь на них обиды, Винни? — спросил он, думая о том, что у нее есть для этого все основания.

Винни взглянула на него с улыбкой.

— Нет, милый. Отец считал, что поступил правильно. Если бы у меня хватило мужества, мне надо было бы уехать из дому. Но я не уехала. Ведь тогда считали, что я выйду за Гранта Макэвана. Все этого ожидали, особенно бедняжка Грант. Считали, что я одумаюсь. Но я так и не одумалась.

— Сочувствую, Винни. — В голосе Макларена послышалась нежность. — Очень сочувствую. Видимо, ты однолюб, совсем как я.

Это было своего рода признание.

— Значит, ты поедешь к Алекс? — спросила Винни, глядя на него с надеждой.

Макларен беспокойно заерзал. Все его тело было напряжено, на лице отразилась давняя глухая тоска.

— Поеду, Винни, лишь бы тебе было спокойнее. Просто проверю, все ли у нее идет нормально. Но я никогда ее не прощу. Никогда. В отличие от тебя я не забываю обиды.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Регистраторша выглянула из своего окошечка, и ее строгое лицо осветилось улыбкой.

— Доброе утро. Чем могу помочь?

Он коротко улыбнулся в ответ. Нервы его были на пределе.

— У вас лежит Александра Эштон.

— Мисс Эштон, ну конечно, — тут же откликнулась она. — Я и без компьютера могу назвать вам отделение и палату. С тех пор как она поступила, больницу просто осаждают звонками. Такая красивая, такая знаменитая. Я часто бывала на ее спектаклях. Вы друг или родственник?

— Родственник, — ответил он полуложью.

Кто она ему теперь?

— Я уверена, она будет вам страшно рада! Пятое отделение, палата номер шестнадцать. Дорогу найдете?

На какое–то мгновение ему показалось, что регистраторша готова выскочить из–за перегородки.

— Большое спасибо, — бодро сказал он и двинулся прочь. — Как–нибудь найду.

Больница была большая, но Макларен, размашисто шагая по коридорам, без труда отыскал нужное отделение. Попадавшиеся ему люди провожали его взглядами. Что я им, марсианин? — раздраженно думал он. На самом деле он просто нигде и никогда не мог бы остаться незамеченным.

Подходя к палате номер 16, Макларен замедлил шаг и постарался взять себя в руки. Три года он не видел Алекс. Три года прошло с тех пор, как она оставила его и начала новую жизнь. А кажется, это было только вчера.

Три дежурных медсестры бросили свои занятия, чтобы как следует рассмотреть его. Макларен коротко кивнул им и шагнул в открытую дверь палаты. Повсюду, где только можно, были расставлены цветы: розы, орхидеи, лилии, пышные бело–розовые гвоздики в белой корзине, разукрашенной лентами, — и от каждого цветка разливался свой особый аромат, но Макларен едва различал их. Он видел только девушку на больничной койке. Внезапно он ощутил слабость, охваченный знакомым чувством невосполнимой утраты. Сердце его разрывалось, и на какое–то мгновение ему страшно захотелось повернуться и уйти, уйти прочь.

Это Винни упросила его приехать сюда. Но ведь он и сам хотел того же. Он не мог этого отрицать, хотя теперь понимал, что его приезд был ошибкой.

Девушка смотрела в окно, в которое косо падали солнечные лучи. Ее густые волосы были собраны на затылке. Какого они все–таки цвета? Золотистого? Янтарного? Цвета старого коньяка? Этот цвет невозможно описать словами, и никакая краска не может его повторить. Яркое пятно на белой подушке. Больничное одеяло прикрывало ее только до пояса. На ней была ночная рубашка, отделанная обычными дамскими финтифлюшками из кружев и ленточек. Какая она худенькая! Почти прозрачная. Тонкие руки даже сейчас сложены с прирожденной грацией.

Он приблизился к ней, бесшумно ступая, но она вдруг быстро повернула голову. В ее огромных глазах промелькнуло изумление. Умеет она посмотреть!

— Скотт!..

Невероятно — ему хотелось броситься к ней, подхватить ее на руки, прижать к себе, как он делал тысячи раз.

Боже, какой дурак! Держи себя в руках, мысленно приказал он себе. Ты что, забыл, что она тебя бросила?

Он не сразу смог заговорить.

— Привет, Алекс, — сказал он, не сознавая, как жестко сверкнули его глаза. — Надеюсь, я не испугал тебя?

Она помотала головой, хотя еще вся дрожала от потрясения. Это какое–то чудо! Она так хотела, чтобы он пришел, и вот он здесь. Она порывисто протянула руку.

— Я как раз думала о тебе. Представляешь?

Он не ответил, но его красиво очерченные губы крепко сжались. Он не хочет брать эту изящную белую руку. А удержаться чертовски трудно.

— Сочувствую тебе, Алекс. — Из–за внутренней борьбы слова прозвучали немного резко. — Что у тебя за травма?

Его пронзило прикосновение к ее коже. Ее рука была такая маленькая и казалась такой хрупкой в его ладони… прохладная и все–таки обжигающая.

— Все довольно сложно, Скотт. — Она притихла, заметив, что ему не хотелось прикасаться к ней. — По–научному это называется «повреждения коллатеральных связок». Проще говоря — разрыв связок. Придется делать операцию.

— Еще только предстоит? — Макларен бросил взгляд на очертания ее тонких ног под одеялом.

— Да, назначили на завтра, на девять тридцать утра. Они хотели сначала меня немножко подкормить.

Его губы чуть шевельнулись в сдержанной улыбке. Видно, такой улыбки, на какую она надеялась, ей не дождаться.

— Да, выглядишь ты так, будто тебя ветерок может унести.

— Мне приходилось очень строго следить за весом. Такова плата за успех. Я дошла почти до полного истощения. К тому же гастроли очень выматывают. Сядь, пожалуйста. — Она показала на кресло. — Ты такой высокий.

Такой сильный, такой полный жизни, такой душераздирающе красивый, он словно заполнил собой всю комнату. Даже воздух начал вибрировать.

Вот он рывком подвинул к кровати кресло, пристроил на нем свое мускулистое тело.

— Винни передает тебе привет. Она прочла в газете о твоей травме и показала статью мне. Очень расстроилась, само собой.

Алекс опустила голову, подбирая нужные слова.

— Винни всегда любила меня и поддерживала, даже когда я так все запутала. Прости меня.

— Алекс, это уже древняя история, — отрезал он. — Что случилось, то случилось, и делу конец.

— Но ведь остаются шрамы? — Она подняла к нему свои янтарные глаза.

— Такова жизнь. — Макларен пожал плечами. — Главное, мы вовремя поняли, что из этого ничего не