ПОЙМАТЬ ЖАР–ПТИЦУ

жаждой, граничившей с отчаянием. Как глупо было дразнить его! Поцелуй все никак не кончался, пока ей не показалось, что и сам Скотт борется с нарастающей нежданной страстью. Алекс так дрожала, что не знала, сможет ли вернуться к гостям. Неужели у нее совсем не осталось гордости? Эта минута будет с ней всегда — потрясение, восхитительный водопад ощущений, опустошивший ее. С десяти лет она ходила хвостиком за Скоттом. Она любит его! И любила с самого первого дня, когда он укачивал на руках плачущую маленькую девочку. Он был ее героем. Но она не думала, что влюбится в него глубоко, безумно. Она и представить не могла такого наплыва чувственности, сметающей все на своем пути.

С тех пор она желала его, желала до боли. Она то смеялась над собой, то плакала, изо всех сил стараясь научиться жить с этим чувством…

— Значит, не я один погрузился в прошлое.

Глубокий голос Скотта вернул ее к действительности. Ни у кого больше нет такого голоса, от которого кровь начинает стучать в ушах.

— Я часто о тебе думаю, — сказала она грустно, понимая, что ему не хочется это слышать.

— Надеюсь, что ты при этом плачешь, — сказал он тихо, но Алекс заметила промелькнувшую в его глазах горечь.

— Может, и плачу. — Она невесело усмехнулась. — Не думай, что я не была наказана. Спасибо, что пришел, Скотт. Что тебе не все равно.

Его загорелое лицо мгновенно приняло равнодушное выражение.

— Я же все–таки человек. А тут еще и Винни Она очень расстроилась, когда узнала.

Они замолчали. Наконец Алекс спросила:

— Ты сам вел самолет?

— Конечно. — Скотт ответил самым будничным тоном. Он так же привык водить вертолеты и легкие самолеты, как и все остальные транспортные средства на ферме.

— Надеюсь, я не очень оторвала тебя от дел.

Он пожал плечами.

— Винни была готова впасть в истерику. Она очень любит тебя. К тому же она беспокоилась насчет психологических последствий. Она даже просила меня передать тебе ее заветное желание: чтобы ты приехала выздоравливать в Мейн–Ройял.

У Алекс захватило дух. Милая, чудесная Винни!

— Но ты этого не хочешь, — спохватилась она.

— Дорогая моя Алекс, прошло столько времени, мне все это совершенно безразлично. Да у меня и не так уж много свободного времени, так что видеться мы будем мало. Ты, наверное, будешь в основном лежать. К тому же в следующем месяце мне предстоит поездка в Японию. Забыл сказать — Элла передает тебе горячий привет. — Речь шла о домоправительнице Мейн–Ройял, с которой Алекс в юности очень дружила. — Элла мечтает окружить тебя заботой.

За вежливыми словами угадывалась сталь. Он жалеет ее, но не хочет видеть в своем доме. Вдруг то, что было когда–то, начнется вновь?

Склонив голову, Алекс рассматривала свои сцепленные руки. Иногда она сама поражалась бессознательной театральности каждого своего жеста. Вот сейчас — как сложились ее руки! Кем она себя представляет? Джульеттой? Взглянув исподтишка на Скотта, она заметила мелькнувшую в его глазах усмешку. Она ведь не собиралась стать балериной; ей только хотелось доказать Скотту, что она способна чего–то добиться в жизни.

— Я очень благодарна Винни и Элле, — сказала Алекс. — Я напишу Винни, как только смогу, но мы с тобой оба знаем, что из моей поездки в Мейн–Ройял ничего не выйдет. Сколько всего у нас с тобой в прошлом…

— Не слишком ли много ты о себе воображаешь? — протянул Скотт, с ленивой грацией откинувшись в кресле. — Жизнь, знаешь ли, не стоит на месте. Не отрицаю, в свое время я тяжело переживал твой отъезд, но потом нашел тебе замену.

Воцарилось долгое молчание. Наконец Алекс заговорила:

— Ну, конечно. У тебя наверняка был богатый выбор.

— Валери Фримен, — сказал Скотт с холодно улыбкой. — Помнишь Валери?

— Такая высокая блондинка из компании любителей игры в поло?

— Я от нее просто без ума, — доверительно сообщил Скотт. — Ну, а ты? Ты говоришь, что у тебя никого нет, но мы же с тобой хорошо знаем, как ты умеешь очаровывать мужчин.

— Пока что мое сердце свободно. — Алекс говорила легко и непринужденно. Скотт не должен знать, как сильно задел ее. Никто, кроме Скотта никогда для нее не существовал.

— Редкий случай, если верить сплетням, — с издевкой заметил Скотт.

— Каким сплетням? — Ее янтарные глаза гневно засверкали.

— А тот парень, немножко похожий на Барышникова? Я иногда заглядываю в альбом, куда Винни собирает вырезки из журналов.

— У нас чисто профессиональные отношения. — Да и о чем тут говорить, если неотразимый Виктор — «голубой»?

— Ты знаешь, я останусь до завтра, пока не закончится операция. — Скотт никак не отреагировал на ее слова, всем своим видом показывая, что ни на минуту не поверил им.

— Это не обязательно, — покачала головой Алекс, цепляясь за остатки гордости.

— Нет, я решил ехать завтра, а дальше мы будем поддерживать связь. Когда тебя выпишут, я заберу тебя прямо из больницы и доставлю самолетом на ферму. Только хорошенько выясни, какая терапия тебе понадобится после того, как снимут гипс.

— Я ценю твое великодушие, Скотт, — сказала она натянуто, — но, боюсь, не смогу принять твое предложение. За мной есть кому присмотреть, правда. У меня есть, личный врач, его приемная на той же улице, где я живу. Существуют и приходящие медсестры.

— Алекс, я в состоянии обеспечить тебя всем необходимым. Кроме того, у тебя есть определенные обязательства по отношению к Винни.

Упрек попал в цель.

— Возможно, я смогу приехать ненадолго, когда снимут гипс.

— Очень может быть, что тебе некуда больше будет поехать, — сказал он напрямик.

— Скотт, я смотрю на вещи трезво и знаю, что, по всей вероятности, не смогу больше танцевать. — Все–таки ее голос сорвался.

— Танцевать — это было для тебя единственной целью в жизни?

Скотт никогда не понимал ее до конца. Она всегда хотела доказать, что она тоже личность. Что она ему ровня. Теперь, оглядываясь назад, Алекс ясно видела, что в этом была ее истинная цель. Доказать не только себе, но и мужчине, которого она любила.

Но ее стремление расправить крылья он воспринял как пренебрежение к себе, как каприз, как обычное упрямство. Он был безумно влюблен и не мог совладать со своими чувствами. Человек сильных страстей, он боялся ее потерять. Скотт Макларен, прославившийся своей отвагой, чего–то боялся?

Только много позже она поняла, что его страх коренился в прошлом, в предательстве матери. По ней он судил обо всех женщинах. Алекс оскорбила его точно так же, как Стефани оскорбила память его обожаемого отца.

Алекс теребила ленту, которой были схвачены ее волосы. Наконец лента развязалась, и волосы шелковой вуалью упали ей на лицо, рассыпались по плечам. Как все танцовщицы классического балета, она носила длинные волосы, доходившие до середины спины.

— Да, ты по–прежнему красива! — равнодушно заметил Скотт. — Умеешь очаровывать, но с такими волосами это нетрудно.

Алекс едва не задохнулась от нахлынувших чувств. Сколько раз она лежала в его объятиях и он нежно гладил золотистые кудри…

Ее спасла медсестра. Заглянув в дверь, она не преминула улыбнуться Скотту и только после этого обратилась к Алекс:

— Дорогая, мистер Томлинсон приехал, скоро он будет здесь. И еще с тобой хотел поговорить анестезиолог, доктор Браунли.