отвернулась, стараясь незаметно вытереть навернувшиеся слезы. И в этот момент встретила серьезный взгляд жгучих темных глаз.
— Вы ведь совсем не уверены в том, что Иззи будет счастлива, — тихо сказал он. — Почему? Дело в Доминике или вы против любого мужчины, который отберет у вас подругу?
— Прекратите. Я ничего не имею против Доминика. Просто переживаю за Иззи. Решение о браке было слишком поспешным.
— Так вы против брака или против мужчин вообще? — продолжал вполголоса допытываться он.
От Наташи не укрылась серьезность его тона и пристальный интерес. Но она не желала открывать душу человеку, который весь вечер разыгрывал из себя собственного дворецкого.
— Вы жаждете правды? — насмешливо спросила она. — Тогда получите. По моему мнению, мужчины требуются в трех случаях. Но во всех этих случаях женщина прекрасно может обойтись своими силами. В награду она получит уверенность, что никто не посмеет однажды разбить ее жизнь. — Она с удовлетворением отметила, что слова заставили Казима вздрогнуть, словно от удара.
— Так в каких трех случаях вам требуется мужчина?
— Когда мне надо вывести мышей в доме, открыть бутылку вина или заняться легким, ненавязчивым сексом.
— И как же вы справляетесь?
— Вызываю бригаду по борьбе с грызунами, покупаю бутылку с завинчивающейся пробкой и ложусь в постель с томиком стихов. Все. Поверьте, от мужчины хлопот бывает гораздо больше, чем пользы.
Он смотрел на нее с какой-то нежной грустью. Потом вдруг легко прикоснулся пальцем к ее нижней губе и едва слышно усмехнулся. Наташа замерла. Жест был недопустимо интимный. Интимнее, чем поцелуй.
— Мне достаточно было бы одной ночи, чтобы заставить вас изменить точку зрения. — Его дыхание щекотало висок. — Всего одной ночи, — раздельно повторил он и, подобно призраку, растворился в ночи.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Весь вечер Казим думал только о Наташе.
Великолепная блондинка представляла собой очень заманчивую цель. Не будь его время расписано буквально по дням на ближайшие полгода, он приготовился бы к длительной осаде. Не его тип, конечно. Но он не мог вспомнить, когда в последнее время испытывал такое острое желание идти на риск. Словно вернулись времена бесшабашной юности, заставляющие кровь бурлить от веселья и азарта. Кроме того, у нее было еще одно неоспоримое достоинство — она любила поэзию.
Он поднялся в спальню. Интересно, поняла ли Наташа, что египетская ванная — общая для их комнат? И как бы она отреагировала, появись он сейчас перед ней? Почти непреодолимое желание немедленно получить ответ на эти вопросы толкнуло его к двери. Как красиво взлетают ее ресницы, когда серые глаза распахиваются от удивления или возмущения. А этот чувственный рот… Черт! Он резко свернул, подошел к окну и уперся кулаком в стекло. Будь проклята эта общественная и политическая жизнь!
Казим понял, что уснуть ему вряд ли удастся. Эмоции требовали выхода, значит — пришло время поэзии. Он опустился в кресло перед небольшим письменным столом, придвинул лист бумаги и принялся играть словами.
Наташа никак не могла заснуть. То ли кровать была слишком мягкой, то ли от подушек пахло одеколоном «Эмертейдж», то ли луна светила в окно. Поворочавшись несколько часов, она решила спуститься вниз и заняться приготовлениями к завтраку.
В доме царило сонное безмолвие. Залитая лунным светом кухня казалась огромной и таинственной. Наташа, не желая признаваться в детских страхах даже самой себе, быстро включила свет и слегка присвистнула. Определенно, Казим аль Сарах знает толк в жизни. Два холодильника под самый потолок, три электрических плиты, духовые шкафы, СВЧ-печи, не говоря уже о другой мыслимой и немыслимой кухонной утвари. Да здесь можно приготовить званый ужин на пятьдесят человек, не то что скромный завтрак на двенадцать персон. Ее настроение улучшилось.
Наташа включила радио и под медленные звуки ночного блюза плавно прошлась по кухне, выбирая нужные сковородки, ножи и разделочные доски. Потом, не переставая пританцовывать, начала доставать из холодильника продукты для омлета с беконом: две дюжины яиц, кусок копченой свинины, помидоры… Музыка заиграла быстрее. Наташа мурлыкала, пританцовывая, и, высунув от усердия язык, в такт орудовала огромным ножом, ловко нарезая шампиньоны.
Внезапно раздавшиеся за спиной аплодисменты заставили ее вздрогнуть. Она резко обернулась, задев при этом миску с яйцами. Как разбегающиеся цыплята, они раскатились по столешнице и с характерным звуком посыпались вниз, образовав на полу причудливый узор из желтков. Наташа вскрикнула и прижала ладони к щекам.
— Очень эффектная концовка. — В дверях кухни стоял Казим. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах прыгали бесовские огоньки. — Должен сказать, впечатляет.
Наташа, сдерживая ярость, смотрела на него в упор. И чем дольше она смотрела, тем быстрее впадала в состояние, очень напоминающее панику.
Ситуация была слишком двусмысленной. Кроме шортов, спортивных носков и кроссовок на Казиме ничего не было. Правда, через плечо висело махровое полотенце. Обнаженный торс блестел капельками пота. Сейчас он меньше всего напоминал дворецкого. Наташа заставила себя отвести глаза. Наверное, на вилле есть тренажерный зал, потому что вряд ли он бегал голышом по ноябрьскому лесу. Хотя Казим аль Сарах из тех людей, кто делает только то, что считает нужным. Она слегка откашлялась.
— Вы меня испугали.
— Причем не в первый раз. — Казим с непринужденным видом человека, которому никогда не приходится за собой убирать, перешагнул через яичную лужу, вытер лицо полотенцем и ловким движением швырнул его в мусорный бак, где оно моментально исчезло под автоматической крышкой.
— Вы что, выбросили полотенце после того, как вытерлись им один раз?! — Голос Наташи зазвенел от возмущения.
— Ваш гнев напрасен. — Казим продолжал развлекаться. — Это вовсе не бак для мусора, а корзина для грязного белья. И вообще, у меня складывается впечатление, что вы постоянно в борьбе с окружающим миром. Почему?
Да, подумала Наташа, с мусорным баком получилось довольно глупо. А теперь он опять смотрит на нее насмешливыми глазами, дразнит и пытается залезть в душу. Стоит почти вплотную, словно предлагает дотронуться до смуглой золотистой кожи… Во избежание искушения она спрятала руки за спину. Что, в конце концов, происходит? Женщинам двадцать первого века не пристало терять голову при виде обнаженной мужской груди. Но зачем он смотрит на нее так…
— Жизнь диктует свои условия. Если ты хотя бы на миг перестал бороться — ты уже проиграл, — собрав всю свою твердость, сказала она. — Времена немого кино давно минули. А вместе с ним ушли в прошлое длинные платья, вуалетки и женская слабость.
Выражение лица Казима неуловимо изменилось. Он сделал шаг вперед, сократив и без того короткое расстояние и заставив Наташу прижаться спиной к стене. Она испугалась. Никакие объяснения не заставят этого человека сдержаться, если он сам того не пожелает. А сейчас, она чувствовала, первобытные инстинкты уязвленного самца готовы были вырваться наружу.
— Не согласны? Все еще продолжаете успешно действовать в духе немого кино? — Она напрягла всю выдержку, стараясь, чтобы вопрос прозвучал весело. — Здорово. Роскошная вилла в качестве декорации, и демонический красавец в роли соблазнителя. Наверное, ни одна дама еще не устояла. А главное — герой вновь и вновь имеет возможность убедиться в извечной женской слабости.
Слова возымели эффект — Казим слегка отодвинулся, лицо снова приняло непроницаемое выражение.
