Магченко всех собак, мог бы и со службы выгететь за самодеятельность! – внезапно вспылил Максимов, потом продолжил уже спокойнее: – Вообще, не нашего это ума дело. Тут, брат, политика замешана. А нам в это говно соваться ни к чему, у нас, слава богу, задача попроще – ни в чем не повинным людям жизни спасать. Понял?
– Понял… – удивленно произнес Виктор. – А что случилось-то?
– Ничего, – сказал Максимов. – Это тайна следствия. – Несколько секунд он поколебался, потом как-то странно шмыгнул носом и вдруг продолжил: – Наше Управление экономической безопасности уже давно проводит сверхсекретную операцию. Они выборочно метят некоторым банкам радиоактивным методом сотенные купюры в долларах, а потом отслеживают финансовые потоки. Эти метки строго индивидуальны, и их невозможно перепутать…
– Ну и что?
– Доллары, обнаруженные на теле Матросова, вчера поздно вечером доставили в Москву самолетом. Совершенно случайно они оказались мечеными…
– Вы хотите сказать, что следствие вышло на заказчика…
– Я, Логинов, не следствие и ничего утверждать не могу. Но деньги эти прошли через банк Березуцкого…
– Что?! – вскрикнул Виктор.
– То, – вздохнул Максимов.
– Так, значит, Березуцкий сам выступил заказчиком убийства Лугового? Да?
– Вообще-то, – вздохнул Максимов, – это еще нужно доказать. А это, как ты сам понимаешь, сделать будет очень нелегко. Ведь сам Березуцкий убийц из националистов не вербовал… Он в Лондоне сидел.
– Но ведь деньги-то были проплачены через его банк!
– Ну и что? Березуцкий скажет, что это было сделано специально, чтобы его скомпрометировать! Мало ли какие деньги проходят через подконтрольные ему структуры? Но, честно говоря, я тоже думаю, что это работа Березуцкого. Тут выплыли некоторые детали. Оказывается, Луговой в последнее время конфликтовал с Березуцким и пытался выйти из-под контроля олигарха. А тот, как ты сам понимаешь, «закачал» в эту Патриотическо-либеральную партию не один миллион. При этом рейтинг ее, как говорится, оставлял желать лучшего…
– И тогда Березуцкий придумал гениальный ход! – продолжил Виктор. – И от строптивого председателя партии решил одним махом избавиться, и рейтинг свой и своей партии поднять, и обвинить руководство России в поддержке националистов! Так?
– Примерно так, – вздохнул Максимов. – Но это пока только наши с тобой домыслы. А вот найдет Генеральная прокуратура всему этому доказательства или нет – еще вопрос.
– Да ни фига они не найдут! Крысы кабинетные! Оставили бы дело нам, мы бы мигом эти доказательства раздобыли! – в сердцах бросил Виктор.
– Крысы не крысы, но дело передали им. И это правильно. Их дело бумажки на столах перекладывать, а наше дело, Логинов…
– Ни в чем не повинным людям жизни спасать, – закончил Виктор.
– Правильно! И в данном конкретном случае мы свою задачу выполнили! Поэтому совесть наша чиста, и нечего нам обременять ее всякими политическими какашками, как я это называю… Понял?
– Понял, товарищ генерал, – ухмыльнулся Виктор.
– Вот и ладушки, – облегченно вздохнул Максимов. – Как там твоя рана? Ты когда возвращаешься в Москву, завтра?
– Не знаю, – неуверенно проговорил Логинов. – Врач говорит, что мне нужно немного отлежаться и… подлечиться. В общем, я хочу попросить у вас короткий отпуск.
– Что ты хочешь попросить?
– Отпуск… В общем, я собираюсь жениться!.. – вдруг выпалил Логинов.
– Что-что ты хочешь сдегать???
– Жениться.
– Гм-м… И на ком, есги не секрет?
– На враче…
– На кгом, на кгом?..
– То есть на врачихе… В общем, она – доктор, хирург.
– Ну что же, – вздохнул Максимов. – Пегедай этой несчастной мои искгенние собогезнования… то есть поздгавления… От меня гично и от имени всего управления.
– Хорошо, – засмеялся Виктор. – Передам.
– На свадьбу хоть пгиггасишь? Иги как?
– А как же! Какая свадьба без генерала?..
Эпилог
Четырнадцатого, в субботу, во второй половине дня к одной из московских типовых двенадцатиэтажек подкатила давно не мытая «девятка» с тонированными стеклами. Из нее с трудом выбрался Логинов, что-то сказал внутрь салона и, захлопнув дверцу с корявой надписью «Помой меня, я вся чешуся», поковылял к подъезду. С виду он очень напоминал ведущего какой-то телепередачи, на которого в разгар съемок разом обрушились все декорации.
Лифт, как это обычно бывает в таких случаях, не работал. Потыкав пальцем в оплавленную кнопку и убедившись, что из шахты не доносится ни звука, Виктор безнадежно вздохнул и двинулся к лестнице. Когда он в очередной раз остановился передохнуть между восьмым и девятым этажами, наверху хлопнула дверь и по ступенькам затопали чьи-то ноги.
Возобновив подъем, Виктор с трудом осилил еще один пролет, и тут сверху вслед за грохотом крышки мусоропровода донесся чей-то приглушенный всхлип. Подчиняясь какому-то неосознанному порыву, Логинов, забыв о боли, в два прыжка взлетел наверх и вдруг увидел Асю с мусорным ведром. Девчушка кулачком размазывала слезы по щекам, а на ее лице виднелся огромный лиловый синяк.
– Привет! – нарочито бодро произнес он сиплым голосом, почему-то отведя глаза в сторону от дочки. – Кто тут у нас плачет?
– Папа! – вскрикнула Ася и, бросившись к Логинову, неловко уткнулась ему в грудь зареванной мордашкой.
Осторожно поглаживая ее по русой головке, Логинов испытывал уже ставшее привычным чувство неловкости и мучительно соображал, что бы такое сказать, чтобы успокоить дочку. Впрочем, это не понадобилось. Всхлипнув для приличия еще пару раз, Ася отстранилась и, окинув его цепким взглядом, с затаенной надеждой спросила:
– Ты что – выпрыгнул из самолета без парашюта?
– Кто – я? – уставился на нее Логинов, невольно приосанившись. – С чего ты взяла? Ниоткуда я не выпрыгивал!
– Я так и знала… – шмыгнув носом, разочарованно протянула Ася. – Никогда мне не везет! Плакала моя Барби…
– Какая Барби? – растерянно спросил вконец сбитый с толку Логинов. – Разве… куклы плачут?
– О господи, папа! Неужели непонятно? Мы с Ксюхой смотрели один боевик, так там главный герой прыгнул на крышу захваченного террористами дома из самолета, и я сдуру поспорила, что ты тоже так можешь… Теперь придется отдавать куклу!
– Гм-м… Понятно, – виновато сказал Логинов. – Ну а как день рождения? Подарков много надарили?
– Ага, надарили… Видишь, чем занимается твоя любимая дочечка вместо того, чтобы объедаться тортом?
– А-а… что случилось?
– Да-а, – вздохнула Ася, – на день рождения наложили мораторий.
