вижу, что на полу лицом вниз лежит домработница, а из ее спины течет кровь. Ее убили выстрелом в спину? Она не успела нажать на курок?
Я подняла голову. На оконном карнизе стоял человек, пахнущий дешевым табаком. Оп держал пистолет и зловеще улыбался.
– Привет, здорово я тебя спас, – загадочно говорит он и моргает недобрыми глазами.
– Зачем?
Я стою ни жива ни мертва и понимаю, что наступило самое худшее.
– Потому что это моя миссия. Я не люблю, когда кто-то зарится на чужое. Тебе будет приятнее умереть от моей руки, чем от руки этой ненормальной.
– Тебе не нужно меня убивать, пахана больше нет, и даже если тебе заплатили, тебе совсем не нужно отрабатывать деньги.
– Может быть, но существует принцип. Ты помнишь, как ты ударила меня в прошлый раз на кухне?! Я не люблю, когда меня бьют. Я хочу, чтобы ты видела мое лицо и чтобы ты знала, как выглядит смерть.
Незнакомец, воняющий табаком, наставил на меня пистолет, но я не боялась. Я не боялась, потому что открылась входная дверь и МАКС ПРИШЕЛ НА УЖИН.
Все произошло быстро. Макс закрыл меня своим телом и выстрелил в незнакомца, который в тот же самый момент выстрелил в Макса. Когда Макс упал, я бросилась к окну и увидела, что незнакомец, вонявший дешевым табаком, лежит на асфальте, а вокруг него растекается кровь, наверно такая же вонючая, как и он сам.
Я бросилась к Максу. На его предплечье проступило кровавое пятно.
– Макс, ты живой?! Макс! – громко кричала я и плакала. – Макс, скажи, Макс!
Но Макс не отвечал. Его глаза были закрыты, и я в который раз ощутила то, что МАКСА НЕ СТАЛО.
Эпилог
Я сижу на больничной койке своего дорогого, любимого человека и кормлю его куриным бульоном. Макс стесняется есть с ложечки, но я запрещаю ему поднимать руку. Зачем? Ведь для этого у него есть я. Макс говорит, что я сумасшедшая, ну и пусть. Я и в самом деле сошла с ума, потому что так полюбила…
Я рассказываю Максу о том, что Бог любит троицу, а это значит, что после трех ранений он никогда не узнает, что такое опасность, потому что Бог уже испытал его на прочность. Когда он не спит, мы разговариваем, разгадываем кроссворды. Я рассказала ему все, начиная с самого раннего детства и до сегодняшнего дня, без утайки и без каких-либо преувеличений. Я стала для него открытой книгой, которую ему никогда не познать, потому что во мне все же осталось слишком много загадок.
Посмотреть на меня сбегается вся больница.
Удивляются, почему я, такая известная женщина, целыми днями провожу у постели этого мужчины. Ведь он не тяжело болен и не нуждается в постоянном уходе. Странные. Им невдомек, что я просто люблю, а это значит, что все, что я делаю, делаю от чистого сердца. Я смотрю на Макса глазами, полными обожания, и понимаю, что женщине самой природой дано быть кому-то нужной.
Я знаю, что теперь я не одна, что теперь есть, кому оценить мои успехи и подвиги, что теперь есть, кому меня утешить, что теперь есть, кому меня согреть в холодной постели. Мне есть, с кем смотреть телевизор, читать любимые книги, проводить вечера и ходить в гости.
Я глажу Максовы бинты и говорю голосом, полным слез:
– Знаешь, раньше я приходила домой, открывала дверь своим ключом и знала, что там никого нет. А еще, я не смотрела на свои окна, потому что они были темными. Мне было очень грустно…
Макс смеется, а в его глазах виднеются точно такие же, но только мужские слезинки, которые он тщательно скрывает.
– Господи, и как можно не любить такое чудо, как ты… Это невозможно…
– Значит, ты меня любишь?
– Еще бы. Я фильмы с твоим участием смотрел по сто раз каждый. Кассеты до дыр прокручивал. Даже журналы с твоими фотографиями собирал. Просто я не знал, что тебе одиноко. Если бы я это знал, нашел бы тебя намного раньше.
– Так что ж ты молчал?!
– А что? Я что, ненормальный, чтобы кричать на весь белый свет… Я же мужчина.
– Господи, мужчина! Нам вдвоем будет так уютно… Так уютно… – радуюсь я словно ребенок.
Я так люблю его.
