лабиринта сцеплений, в которых он призван разбираться.
Часто говорят о странствующих сюжетах. Но сюжеты странствуют по культуре, которая изменяется.
Они странствуют в изменяющейся стране.
Поэтому они разно разгадываются. Они носят на себе различный, как будто не ими созданный, смысловой материал. Они странствуют не переодеваясь, а переосмысливаясь.
В эпохи изменения – в эпохи предчувствия революции, в эпохи открытия новых стран, в эпохи падения монархии – жажда изменений, поиска в искусстве возрастает.
«Казаки» Толстого – это гениально решенный сюжет именно такого рода.
И так же, как метель, завихриваясь, видна материалом, снегом, снежной метелью, она, завихриваясь, разрастается, вырастает из себя, вовлекает в спираль все большую массу перемещенного, взволнованного, так «Казаки» Толстого содержат в себе энергию заблуждения его, «то» времени его, что потом будет повторено, разрастаясь, охватом «Войны и мира», «Анны Карениной», «Воскресения», «Хаджи-Мурата».
Толстому нужно идти, чтобы видеть сцепление обстоятельств.
Толстой на Кавказе.
Толстой на Кавказ юношей попал без денег, без документов. Это почти робинзонада. Хотел полюбить и подружиться.
Полюбил. Вкусил разочарования.
Он хотел описать это. Записывал по-разному. Начал с намерения создать серию очерков, дать описание древней красивой страны – страны терских казаков.
Описание Терской линии, по которой расположены станицы, первоначально было очерком. И дальше этот очерк отодвинулся и стал четвертой частью великого и короткого романа «Казаки».
Роман писался десять лет. Менялись в стадиях работы фамилии героев. Менялась обстановка. Менялись завязки и развязки.
Сменялись варианты.
Какую же внятность хотел Толстой? Какая первая задача, первое нахождение конфликта?
В романе Толстой описывает чувства Оленина. «Оленин был юноша, нигде не кончивший курса, нигде не служивший (только числившийся в каком-то присутственном месте), промотавший половину своего состояния и до двадцати четырех лет не избравший еще себе никакой карьеры и никогда ничего не делавший. Он был то, что называется «молодой человек» в московском обществе».
Друзья Оленина удивлялись: почему он, довольно богатый человек, с хорошими связями, уезжает, не имея офицерского чина, на Кавказ? Он мог бы жить в Москве.
Для него нашли бы службу, и он мог бы выгодно жениться, как женился отец Толстого, на богатой женщине, которую смог бы даже неожиданно полюбить. Но у Оленина своя судьба – не новая, не в первый раз описанная. Но в первый раз так описанная.
Это и судьба пушкинского Алеко, который бежал из своей, вероятно, благополучной жизни к цыганам и не смог жить с цыганами.
Оленин – человек, никем не гонимый, человек, любимый своими товарищами, почти любящий девушку, которая его любит; оказывается, эта девушка богата и из хорошей семьи.
Оленин едет из своего мира в мир чужой. Для того чтобы описать неудачную любовь, надо обязательно сказать, что его кто-то любит: иначе, скажу так, иначе это литература про другое. Оленин это почти что сам Толстой.
Брат Николай, видя, как не ладится жизнь Льва в Ясной и в Москве, давно звал его к себе на Кавказ; вопрос был, по-видимому, решен при свидании в Москве. В марте 1851 года Толстой пишет Т. Ергольской (по-французски): «Приезд Николеньки был для меня очень приятной неожиданностью, так как я почти потерял надежду, что он ко мне приедет. – Я так ему обрадовался, что даже несколько запустил свои обязанности… Теперь я снова в одиночестве, и в полном одиночестве, нигде не бываю и никого не принимаю к себе. Строю планы на весну и лето, одобрите ли вы их? К концу мая приеду в Ясную, проведу там месяц или два, стараясь как можно дольше задержать там Николеньку, а потом с ним вместе съезжу на Кавказ (все это в том случае, ежели мне здесь ничего не удастся)».
На деле 20 апреля уже выехал с братом в Москву, а оттуда на Кавказ, через Саратов и Астрахань. 30 мая братья приехали в станицу Старогладковскую.
В тот же вечер Толстой записал в дневнике: «Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже».
Сам Толстой пишет об Оленине: «В восемнадцать лет Оленин был так свободен, как только бывали свободны русские богатые молодые люди сороковых годов… У него не было ни семьи, ни отечества, ни веры, ни нужды, ни обязанностей…»
Толстой пишет, что странно построена жизнь той молодежи. Они не находят места в империи Николая.
Они скитаются в его проспектах.
А жить – хочется, соглашаться нельзя.
Спорить тоже нельзя: уже проспорили в декабре.
Человек, причем человек родовитый, имеющий поместье, коней, собак, родственников, становится как бы изгоем, как бы незаконнорожденным. Он едет на край тогдашнего русского света.
Едет без надежд.
Едет путем самого Толстого – через степи. Едет от Волги на Кавказ и видит горы.
Проехав необычным путем, он увидел новые края.
Сперва он чувствует, что горы – такой же обман, как любовь, что все, что он читал в книгах, совершенно не существенно. Но потом чувствует – горы становятся его действительностью. Он переживает, передумывает, переощущает свои долги, говорит о своих неопределенных надеждах. И голосом хора новой трагедии звучат – повторяясь – слова: а горы!.. Приближающиеся горы, рельеф их виден, виден характер их сопряженных, сложных поверхностей. Горы становятся новой реальностью. Эти горы – реальность истинная, а не только литературная реальность.
Эти горы брали в плен людей, и засланных, и просто приехавших сюда по своей воле. Горы Пушкина, Лермонтова. Через эти горы проезжал Грибоедов.
Романтизм Кавказа много раз обсуждался, подвергался сомнениям. Но Оленин увидит настоящий, великий и как будто еще не увиденный Кавказ. Его впечатление от гор поддержано лакеем Ванюшкой, который говорит: у нас дома не поверят, что это так хорошо.
Четвертая глава, как мы уже говорили, рассказывает языком почти географическим о том, кто такие терские казаки, как они живут, насколько они состоятельны, насколько они отличаются от населения России. Толстой уже на Кавказе писал, что недаром за границей называют русских «казаками». Казаки – это русские.
Казаки – это русские, не пережившие крепостного права.
Петр с трудом брал Азов, но потерял его. Казаки взяли задолго до Петра Азов, потому что эта крепость мешала им входить в Черное море.
Долго они не отдавали Азова.
Толстой понимает, что как военная сила казаки под Азовом сражались как русские, а не созданные по немецкому образцу наемники.
Эти хорошие войска как бы случайно носили название потешных.
Название солдат дано для игры молодого принца.
Казаки были хорошими войсками с очень большими недостатками.
Но Наполеон боялся их. Впоследствии даже хотел создать в своей армии нечто похожее.
Казаки, в сущности говоря, сражались не только на поле битвы, но и в тех странах, где происходила война; иначе говоря, они становились частью пейзажа.
Для европейца можно было бы объяснить, что в них есть что-то похожее на «разбойников» в творчестве молодого Шиллера или благородных разбойников итальянского Возрождения.
Выйти казачеству, уйти было трудно, потому что те казаки, которых знал Толстой, имели очень хорошие отвоеванные куски земли, тоже отрезки из очень богатых земель, завоеванных русскими.
Казачество – одна из загадок России. Плохо читанная. Разгадывал эту загадку недавно Шолохов в «Тихом Доне», в своей книге долгих исканий.
