Желанием все и ограничилось.
Страшная догадка насчет Энслина закралась в мой разум. Но я еще не мог подобрать нужных слов. Идея была слишком свежей. Все детали, которыми я доселе располагал, непостижимым образом пришли в движение и теперь лихорадочно искали себе место в новой цепи обстоятельств. Пошатнулось все, что уже, казалось, крепко стояло на своих местах.
– Все совсем иначе. Не так, как мы представляли себе до сих пор, – с трудом выдавил я.
– Именно, – подтвердил Вольдемар и тихо икнул.
– На самом деле его даже не похоронили! – прошептал я в лицо изумленному Грундигу, воздев к потолку указательный палец правой руки.
– Ну, вот видите. А сейчас нам с вами лучше выйти, – сказал мне Грундиг, досадливо озираясь. Остальные гости между тем с пристальным вниманием игнорировали наше бурное препирательство в конце стола.
– Теперь и неувязка с ружьем уже не проблема! – провозгласил я. Вольдемар задумчиво кивнул.
– Не проблема, – повторил Грундиг. Он взялся за мой портфель, на что я отреагировал, хлопнув его по пальцам и прошипев:
– Благодарю тебя, друг! Сам того не ведая, ты сотворил благо.
Грундиг скромно отмахнулся, а портфель ухватил-таки.
Хотя теперь, нащупав последний камень фундамента, я испытывал бесконечное облегчение, при попытке подняться мне тем не менее суждено было ощутить на себе всю чудовищную силу земного притяжения. Под моими стопами планета превратилась в шар, несущийся на огромной скорости.
– Земля, – сообщил я окружающим, – круглая.
– Верно, – согласился один из двух мужчин, подхвативших меня справа и слева.
– Прошу вас, держите это крепко, – наказал я, и Грундиг поспешно закивал.
– Вольдемар!
Мне подумалось, что надо бы толком попрощаться со своим новым другом. Но он куда-то исчез. Возможно, пошел в туалет.
Грундиг тем временем счел целесообразным позаботиться о моих очках и сунул их в портфель. Он шел впереди. Перед глазами все расплывалось. Я хотел погрозить Грундигу пальцем, но не вышло – руку не отпускали. Поэтому я сумел разве что вяло помахать рукой, едва приподняв ее до уровня живота, а потом мы окончательно растворились во тьме.
Теперь дело за эпилогом!
Эпилог
Вторая половина дня. Я еду к Хафкемайеру.
Как великий инквизитор, шествую пустыми коридорами. Мой расстегнутый плащ развевается позади, равно как и длинный голубой шарф.
Звук моих шагов гулким эхом отлетает от стен.
Случайные встречные немо отшатываются от меня, боязливо прижимая к груди дипломаты, пятятся, торопятся снова укрыться за своими пронумерованными дверьми, быстро и бесшумно прикрывая их за собою. Я на них не смотрю. Мой взгляд неумолимо обращен вперед.
Я рывком распахиваю дверь номера Хафкемайера, левой рукой небрежно отталкиваю испуганную, глухо взвизгнувшую секретаршу и без стука врываюсь в кабинет. Завидев меня, Хафкемайер тут же заходит за свой письменный стол, будто ищет укрытия. Я не говорю ни слова, лишь складываю руки на груди. На стене тикают часы.
Хафкемайер суетится за своим столом. Заламывая руки, он умоляет меня набраться терпения: сейчас, сию же секунду прочтет он мой новый сценарий. Увы, увы, в последние недели у него было много неотложных дел потому он и не мог мне позвонить. Но сценария… он наверняка где-то здесь, на самом верху. Конечно, ведь он уже приготовил его, положил на стол. Но на столе его нет. Хафкемайер начинает искать. Стопка бумаг угрожающе качнулась…
Я не двигаюсь с места, даже пальцем не шевелю. Лишь криво ухмыляюсь, глядя на Хафкемайера, и называю его по имени, так, как не смел называть его доселе ни один простой смертный. Я говорю это медленно, с наслаждением позволяю себе продегустировать жуткие четыре слога:
– Хорст-Рюдигер!
Злобные, страшные слова произнесены!
Хафкемайер съеживается. Я повторяю:
– Хорст-Рюдигер, ты мерзкий маменькин сынок, тебе это известно?
Хафкемайеру ничего не известно. Он беспомощно мотает головой:
– Забудь о нем! Забудь всю галиматью, что была до сих пор, и слушай внимательно, что я тебе сейчас скажу: Лафатер – это вовсе не Лафатер.
Я достаю из зеленой папки новый сценарий и швыряю его на стол. Держи!
Примерно так я представлял свое выступление.
Я рисовал себе эту сцену в самых красочных тонах. И до того момента, как я подошел к номеру Хафкемайера, мечта вполне соответствовала действительности.
Однако вместо того, чтобы услышать умоляющий вскрик трепещущей секретарши – «Он сейчас занят! Никого не принимает!» – я и сам, увидев открытую дверь кабинета, сразу понял, что Хафкемайера нет.
Кроме того, секретарша вовсе не пыталась, как я себе это воображал, встать у меня на дороге, подобно живому щиту. Напротив, в тот момент она как раз говорила по телефону и едва удостоила меня взгляда. Видимо, поэтому и мой грозный вид остался незамеченным. Она лишь на секунду прикрыла трубку ладонью и холодно бросила через плечо:
– Если вы ищете Хафкемайера, он в бистро. Первый этаж, налево.
И тут же равнодушно продолжила разговор.
Столь неудачное начало полностью выбило меня из колеи. Вся моя энергия бессмысленно улетучилась. Я уже подумывал, а не стоит ли вообще отправиться восвояси, домой, но такая альтернатива тоже не соблазняла.
Зайдя в лифт, я поплыл вниз.
Хафкемайера я обнаружил сразу.
Заметив мое приближение, он помахал мне вилкой. Молодой человек, сидевший рядом – он уже сложил свои документы и готовился удалиться, – любезно предложил мне свой стул.
Я коротко кивнул молодому человеку, затем уселся и вопреки своей воле сразу же принялся объяснять, почему я так беспардонно помешал его переговорам, объявившись без предварительной договоренности. Я даже перед ним извинился. Однако – и это Хафкемайер должен принять в расчет как достаточно весомое обстоятельство – в последние дни у меня возникли некоторые идеи, неожиданные, невероятные, которые все, действительно все коренным образом меняют, выставляя нашу историю в совершенно ином свете. Поэтому и только поэтому…
Я вздохнул и замолчал.
Хафкемайер, который все это время спорадически ковырялся в своем салате, опустил вилку и поднял глаза. Долго, долго он смотрел на меня.
Я уже почти жалел, что свалился на него, как снег на голову. Но все
Бумажной салфеткой «Тэмпо» Хафкемайер вытер рот и наклонился.
– «Маска Лафатера», – расшифровал он неразборчивую надпись.
– Именно так, – серьезно ответил я.
– Ну и что же в этом такого чрезвычайно нового? К примеру, вы узнали наконец, кто именно убил этого вашего Энслина?
– Энслин, – я понизил голос, – вообще не был убит той ночью.
– Вот как, – проговорил Хафкемайер. Но без малейшего намека на то изумление, которого я ожидал, на которое надеялся.
Дабы немного прояснить действительно не совсем понятную ситуацию, я взял солонку и перечницу:
