— Только до поворота. Дальше совсем темно.
— Я там смогу развернуться?
— Не-а.
Готовим научную экспедицию. Факел, запасной факел, верёвка, топор, ножик. Конец верёвки привязываем к ручке двери. Оказывается, Лира знает, что такое нить Ариадны. Через полчаса выясняется поразительная новость: за чуланом есть ещё зал. Из него ведут несколько проходов, все — моих габаритов. Осмотр задней стенки чулана с факелом подтверждает: только слепой мог не заметить, что часть каменной стены отличается по цвету и фактуре. Такое впечатление, что кто-то залил проход камнем как бетоном. Потом слегка подровнял с моей стороны.
— Дракоша, а если ты посильней ударишь, может она рухнет?
— В вашем предложении, леди, есть разумная мысль.
Лечу вниз, под скалу, выбираю камешек центнера на три и возвращаюсь.
— Лира, отойди в мастерскую. Сейчас здесь станет опасно.
Встаю на задние лапы, поудобнее устраиваю в когтях булыжник, разбегаюсь и с криком: «От винта!» запускаю камень в стену. Булыжник разлетается вдребезги. Осматриваем, ощупываем и обнюхиваем маленькую выбоинку в стене. Лира утверждает, что я взял не тот камень. Надо брать твёрдый, а не засохшее г… Я ничего не возражаю по существу вопроса, но замечаю, что леди не должна пользоваться подобной терминологией. Следующий камень летим выбирать вместе. Наверх доставляю сначала Лиру, потом булыжник. Теперь это кусок базальта в полтонны весом. На стене появляется вторая выбоинка, чуть побольше первой.
Третьего камня хватает на два удара. Пятый роняю вниз при неудачном заходе на посадку. После десятого устраиваем перерыв на уборку помещения — отгребаем осколки к стенам. После двадцатого я сбиваюсь со счёта. Лира утверждает, что звук ударов изменился. Конечно, изменился. Раньше эхо гудело, а теперь весь пол щебёнкой засыпан. Через три часа заявляю, что шахтёрам полагается укороченный рабочий день и молоко за вредность. Сажусь у стенки и рассказываю, что такое вредное производство, трудовой стаж, профсоюзы, зарплата, дублоны и доллары, дирхемы и дукаты, пиастры и лиры.
— Значит, лира — это такая маленькая золотая монетка?
— С чего ты взяла, что золотая?
— Ты сам мне вчера говорил: «Не плачь, моя золотая».
— Рыжая ты, а не золотая. Ну, ладно, пусть будет — золотая. А ещё есть такой музыкальный инструмент — лира.
— Какая она?
Описываю в воздухе две волнистые линии. То ли гавайская гитара, то ли женский силуэт.
— Тебе бы только поиздеваться! — получаю кулаком в бок.
— На самом деле такая! — рисую в пыли контуры лиры. — А вот здесь струны натянуты.
Лира внимательно изучает рисунок.
— И на самом деле такая, — повторяет мой жест. — А не обманываешь?
— Конечно обманываю. Она вдвое больше.
— Лира, ну дай поспать усталому труженику.
Не помогает.
— Последний раз предупреждаю: дай поспать, или будет как вчера.
— А что было вчера?
— Забыла? Через час напомню. Если поспать дашь.
Не может быть! Неужто подействовало?… Слышу грохот переворачиваемой мебели, какое-то шуршание. Открываю правый глаз. Лира перевернула стол, загрузила щебнем и волокёт на балкон. Встаю, потягиваюсь и иду за ней. На балконе собачий холод. Мышцы спины ноют. Потянул, долбя стенку.
— Встал, соня. Говори, что было вчера?
— Ну, вчера ты не дала мне поспать.
Лира поражена и возмущена таким коварством. Гордо поднимаю хвост и удаляюсь, довольный.
— Коша, нам надо пораньше позавтракать. Мне сегодня в деревню.
Коша — это я. Сокращение от «Дракоша». Завтракаем, отвожу её на условленное место и продолжаю долбить стенку. В двух местах углубился уже сантиметров на тридцать. Дело пошло быстрей — в монолите появились трещины. Спохватываюсь, что пора лететь за Лирой.
Опускаюсь на прогалину. Лиры нигде не видно. Сам виноват, опоздал почти на час. Жёлтенькие цветочки, не знаю, как называются, уже закрылись.
— Коша, я тут.
Оглядываюсь. Лира слезает с дерева. Опять что-то случилось. По физиономии видно.
— Коша, вчера в деревне церкачи были. Много. Обо мне расспрашивали. Всех собрали, по одному уводили в избу и там расспрашивали. Всё, что про меня говорили, записывали. Говорить между собой запретили, кто говорил, плёткой били. У нас дома всё вверх дном перерыли, всю мою одежду и старые игрушки забрали. Кто-то слух пустил, что Лючия потерялась, и я за ней к Замку ходила. У Сэма Гавнюка Лючинину шкуру отобрали. Потом к болоту пошли, там Лючинин череп забрали и какое-то дерево спилили.
— Кого-нибудь убили?
— Нет, только плёткой били. А когда уходили, из леса кто-то в них камнями кидал. Они из арбалетов в лес стрелять стали, но ни в кого не попали.
— Ты с Титом говорила?
— Нет, у него дома полдеревни собралось.
— Лючия на самом деле терялась?
— Ты что, она откуда хочешь дорогу домой знала. Мы ей даже ноги никогда не спутывали. Тит на покосе воз нагрузит, скажет ей: «Домой», и она сама везёт. А я дома разгружаю.
Неожиданно из леса появляется странное создание. Широкий, как у быка, лоб, короткие, толстые ноги, мощная грудная клетка — таких лошадей я ещё не видел. Если заменить хвост и приделать рога, любой скажет, что это бык. Создание идёт по следу как ищейка. Поднимает голову, осматривается и двигается прямо на меня. Инстинктивно напрягаю мышцы. Лира оглядывается.
— Бычок, ты зачем сюда пришёл?
Расслабляюсь. Существо, заслышав знакомый голос, переходит на лёгкую рысь и утыкается носом в Лирину ладошку. Не такой уж он и маленький, этот Бычок. В холке сантиметров на пятнадцать выше Лючии. Но очень непропорционально сложен. Как бульдог по сравнению с овчаркой. Странно всё-таки, почему меня никто не боится?
— Бычок, иди домой, — терпеливо внушает Лира.
Бычок готов на всё что угодно, только не это. Лира вскакивает на него и неторопливой рысцой дважды объезжает вокруг меня. Неохотно слезает.
— Домой, Бычок, домой, — поворачивает коня в нужном направлении и шлёпает ладошкой. — Полетели скорей, а то он никогда не уйдёт.
— Это и есть тот знаменитый жеребчик рыцарских кровей?
— Не надо смеяться. Он некрасивый, зато умный и сильный как мамонт.
Чуть не забываю, что надо махать крыльями. Точнее, забываю, но вовремя спохватываюсь. Теряем где-то метров пятнадцать высоты.
— Откуда ты знаешь о мамонтах?
— Папа возил в Литмунд смотреть.
— На чучело? — Во мне ещё теплится какая-то надежда.
— Почему — чучело? Они живые. Только едят очень много. Крестьянам не прокормить.
Ну и что? Ничего удивительного. Подумаешь, мамонт. Тут каждая собака видела живых мамонтов. Подойдёт, посмотрит — мамонт. Ножку на него поднимет и дальше идёт. Пещерные люди на них каждый день охотились, вот! Вымерли, правда. Как мамонты. В том мире, который помню, мамонты вымерли. От сырости. Тундростепь превратилась в тундру. Вроде бы, Гольфстрим виноват. Не туда потёк. Значит, здесь, в этом мире, течёт куда полагается. Куда, интересно?
— Вот тебе практическое задание: ты должна мне рассказать, что думают церкачи насчёт тебя. И оценить, хорошо это для нас, или плохо.
— Они думают, что ты меня съел. И Лючию. Для меня это хорошо, а для тебя плохо. Если дракон будет людей есть, на него будут охотиться. Тогда и мне плохо будет. Я правильно всё рассказала?
— Совсем неправильно. Мелко думаешь. А вот Тит в глубину смотрит. Угадай с трёх раз, кто слух пустил, что ты к Замку ходила?
— Тит? Не может быть! Он же… Говори, зачем?
Вопрос в лоб.
— Подумай, почему я никого не трогал, а вас с Лючией загрыз?
— Потому что мы к Замку ходили? Значит, они будут думать, что к Замку ходить нельзя? Но ведь они всегда так говорили.
— Правильно. Говорили. Чтоб кто-нибудь случайно в Замке знаний не нахватался. Но сами в это никогда не верили. А теперь вдруг появился дракон, который никого к Замку не подпускает. Ни людей, ни зверей. А тех, кто ходил к Замку, разыскивает и убивает. Странно, непонятно, но их планы этот дракон никоим образом не нарушает. А где-то, как-то даже способствует… Скоро о том, что ты на Лючии ездила колдовать к Замку, в каждой церкви говорить будут.
Лира по моей методике заново перебирает и переосмысливает все факты. Я тоже. Вроде, нигде проколов нет. Крепкая легенда. Странная, страшная, непонятная, но с внутренней логикой. Ай да Тит.
— А зачем они дерево спилили?
— Какое? У болота? На нём следы моих когтей.
— Получается, теперь сюда ни один церкач не сунется, и это всё из-за слуха, который Тит пустил. Несколько слов, и все церкачи будут делать то, что
