— Помилуйте, Сил Силыч, вы меня не первый день знаете, — обиделся полковник. — У меня на деньги особый нюх. Впрочем, если не верите, сами взгляните.
— Обязательно взгляну, — недовольным голосом сказал следователь и начал кряхтя вылезать из экипажа.
Они вдвоем пошли в дом и опять там застряли. Я сделал еще одну попытку уйти, и опять мне помешал все тот же бдительный солдат. Наконец экспроприаторы вышли из квартиры. Сил Силыч держал в руках мою саблю, завернутую в постельное покрывало.
— Нет, говоришь, ничего? — насмешливо сказал он офицеру. — А ты знаешь, сколько эта сабля стоит? Добрых три тысячи, а на любителя — все пять. Эхма, видать, крупную птицу упустили. Непременно изловить надобно!
Полковник выглядел смущенным и, чтобы сменить тему, спросил:
— А с басурманином что делать?
— Его доставь ко мне домой. Полюбопытствуем, может, он не такой дурак, каким кажется.
Оставаясь в роли, я слов следователя не понял, и интереса к своей судьбе попытался не показать. На этом экспедиция была окончена. Полковник оставил двух солдат в засаде и проинструктировал домовладельца на случай, если я вдруг появлюсь в доме. Тот все это время изнывал в воротах в тревоге и неведении.
О чем они говорили, я не слышал, меня как мешок закинули на круп здоровенного жеребца, за воняющую потом спину шутника-дебила. Он был все еще на меня в обиде и крутился в седле, норовя ударить локтем в живот. Я не стал отвечать, выбрав такую позицию, чтобы его локти меня не доставали.
Полковник, кончив разговор с домохозяином, отдал команду, и мы выехали со двора. Положение мое было самое незавидное. Я мог предвидеть, что со мной может сотворить алчный старикашка, если ему придет в голову, что я лукавлю, и не так прост, каким кажусь. Если меня в статусе дворянина с влиятельными покровителями могли беззаконно держать в кандалах, угрожать пытками и, по сути, морить голодом, то что могло ожидать «холопа», да еще «инородца», в стране, где и двести лет спустя произвол властей остается главным средством управления обществом!
Я даже начал всерьез прикидывать, не попытаться ли мне сбросить конника из седла и ускакать на его лошади. Однако было еще светло, эту часть города я не знал, так что с побегом шансов спастись было немного, да и не представилось подходящего момента. Идея была дурацкая, обреченная на провал. Без опыта верховой езды и знания города убежать от профессиональных кавалеристов было просто невозможно. Короче говоря, я решил раньше времени не дергаться и продолжал трястись на крупе лошади, цепляясь за ремень своего недавнего обидчика.
Наша кавалькада двигалась в противоположную от центра города сторону. Я в этом районе еще не бывал. По переговорам солдат, понял, что направляемся мы к Галерной верфи. Вдоль дороги тянулись купеческие подворья с лабазами, какие-то небогатые строения, огороды. Покрутив по боковым улочкам, мы выехали к Неве.
Усадьба следователя находилась в деревне Калинкиной, или как ее назвал сам Сил Силыч, Кальюле, на самом берегу реки, и пряталась за высоченным забором. Мы въехали через мощные, грубо сделанные ворота, пересекли обширный двор, заросший лопухами, и подъехали к дому. Строение напоминало жилище купца средней руки. Срубленный из толстенных бревен, дом ничем не был украшен и выглядел непрезентабельно. Рассмотреть в деталях я его не смог — демонстрировал тупое безразличие, к тому же уже стемнело.
Мне приказали спуститься с лошади, что я с удовольствием исполнил. Сил Силыч вышел из коляски, распрощался с полковником и, ласково мне улыбнувшись, велел идти следом за ним. Я охотно повиновался, демонстрируя тупое послушание.
На крыльцо, нам навстречу, выплыл толстый слуга с изрытым оспой лицом. Повинуясь хозяйскому жесту, он взял меня за плечо и ввел через пустые сени в темный коридор, переходящий в анфиладу небольших комнат.
Дом был практически пуст. Кое-где, правда, попадалась разномастная, ветхая мебель, но выглядела она так, как будто попала сюда случайно и не имеет никакого функционального назначения.
Рябой привел меня в клетушку с одной голой лавкой внутри, втолкнул туда, затворил дверь, запер ее снаружи на засов и, сердито бурча, отправился по своим делам.
Рассматривать здесь было нечего, поэтому я сразу подошел к окну и выглянул наружу. В темной глубине, совсем под нашими стенами, плескалась река. Дом оказался расположен весьма рискованно. Нева в том, что касается частых наводнений, коварная река, и было удивительно, почему хозяин рискнул строиться так близко от воды. Впрочем, это была не моя забота.
Я приложил ухо к дверям. В доме царила гробовая тишина, и до моей каморки не доносилось ни звука. Я сел на лавку и приготовился ждать дальнейшего развития событий. Время шло, но ничего не происходило. Строить планы освобождения с тем минимумом информации, которым я располагал, было бессмысленно. Осталось одно: улечься на голую лавку, закрыть глаза, расслабиться и попытался уснуть. Тем более что последние сорок восемь часов у меня были насыщены событиями самого разного рода.
После долгих, безуспешных поисков жены, несколько дней назад я смог разжиться хоть какой-то информацией. Мне посчастливилось познакомиться с истопником из Зимнего дворца и узнать у него, что в тайных покоях на верхнем этаже содержится под арестом какая-то женщина простого звания. Особых сомнений, кто это может быть, у меня не было. Пришлось сделать хитрый ход, сыграв на самомнении истопника, с его помощью под видом трубочиста проникнуть в покои, где содержалась узница.
После свидания с женой, и вынужденной попойки с «коллегами» по печному делу, я случайно попался на глаза царю, и тот приказал мне почистить каминную трубу в его кабинете. Во время работы мы разговорились и мое нестандартное поведение в пьяном виде, о чем я уже упоминал, вызвало подозрение императора, не французский ли я жирондист или, того хуже, якобинец. Так назывались в конце XVIII века, во время, когда происходили описываемые мной события, политические группировки, бывшие у власти в Париже во время Великой французской революции. Павел так боялся проникновения революционных идей в Россию, что запретил ношение круглых шляп, как символа французской революции, что уж говорить про сами партии.
Заподозрив во мне лазутчика, царь приказал дежурным гвардейцам отвести меня в арестантское помещение. На мое счастье, одним из двух караульных оказался мой приятель и собутыльник унтер-офицер Преображенского полка Афанасьев, который и помог мне бежать.
Однако не успел я «вдохнуть воздух свободы», как меня опоили в трактире какой-то наркотической дрянью, подмешанную в водку, и в бессознательном состоянии бросили в Петропавловку. Инициатором этого ареста был старичок Сил Силыч, к которому я нынче и попал «в гости».
Моего самого слабого места — отсутствия законного права жить в 1799 году, он к счастью не нащупал, начал брать на пушку и раскручивать по схеме хороший — плохой следователь. Его напарник пугал меня криками, угрозами и звериного вида палачом в красной рубахе, а старичок жалел и рассказывал, как дружил с моим «батюшкой», скромным советским инженером, (если говорить все как есть на самом деле), и держал меня в младенчестве на коленях.
Я в свою очередь изображал из себя провинциального лоха, сиречь — недоросля, и в первой партии переиграл старого лиса. Второй тайм приходилось играть сейчас, но в совсем другой форме. Тогда же мне почти чудом удалось вывернуться из цепких ручонок хваткого старикашки.
Соседом по каземату у меня оказался совершенно необыкновенный человек, в котором я заподозрил, по меньшей мере, инопланетянина. Не знаю, за что его держали под арестом, он не только не рассказывал мне о своих делах, но не назвал даже своего имени. «Инопланетянин», или «алхимик», как я его прозвал, каким-то образом сумел раздобыть напильник и спилил наши ножные и ручные кандалы. Потому, когда его попытался забить до смерти караульный наряд, мы оказались со
