виноград только на склоне одной горы растет?
Бойцов ловко откупорил бутылку и наполнил бокалы.
– Давайте выпьем за то, – предложил он, – чтобы то плохое, что случилось в старом году, никогда не повторилось!
– И чтобы в новый год перешло только хорошее! – подхватила Вера.
– Да-а-а! – восхищенно протянул Жуковский, пригубив вино. – Я же говорил: ни с чем не перепутаешь!
Потом на несколько минут включили телевизор, чтобы услышать бой курантов, пили за новый год, разговаривали. Общим вниманием надолго завладела Лейла, рассказавшая несколько интересных историй из своей жизни в Иране. Никто не касался дел ордена, чтобы не травмировать психику Веры, единственной непосвященной среди них. Во втором часу ночи Бойцов предложил выйти освежиться во двор особняка, где была установлена большая иллюминированная елка, и все с радостью согласились.
Во дворе оказалось много людей, знакомых и незнакомых, из репродуктора звучала музыка, и вновь появившуюся компанию быстро вовлекли в общее веселье. Степан, шутливо попросив у Жуковского разрешения, пригласил Веру на танец. Андрей тоже подошел было к Насте, но Лейла властно сказала ему:
– Погуляй, Андрюша. Нам с Настей есть о чем поговорить.
Настя не удивилась, потому что весь вечер чувствовала на себе напряженное внимание этой красивой, величественной женщины.
– Настя, мы обе с тобой женщины, но не простые женщины, – начала разговор Лейла, отведя Настю в сторону. – Мы – первозданные, и ты никогда не должна об этом забывать. То, что я тебе хочу сказать, тебе не скажет никто, даже мама. У тебя впереди столетия, поэтому никогда не надо торопиться. Пробудившись, ты много приобрела, но много и потеряла. Ты захочешь любить и быть любимой, захочешь иметь детей. Вот тут и таится опасность. Мужчину можно найти в своем кругу, тот же Андрей – чем не пара?
Настя смущенно опустила взгляд и сказала:
– Я об этом как-то не задумывалась…
– Все еще впереди! – усмехнулась Лейла. – Но не это главное. Главное – это дети. Нет, мы можем рожать, когда хотим. Другое дело, что есть всего один шанс из миллионов, что ребенок окажется первозданным. И представь, каково матери, оставаясь во цвете лет, наблюдать за старением и смертью собственного ребенка, не имея возможности ничем помочь ему? Нет, представить это невозможно, через это можно только пройти!
В словах Лейлы звучало столько горечи, что Настя поняла – она прошла…
– Неужели нет никакого выхода? Неужели ничего нельзя сделать? – Насте стало не по себе, потому что она еще не рассматривала свою будущую жизнь в таком аспекте.
– Кто знает? – горько ответила Лейла. – Когда-то ведь было по-другому. И есть старое предсказание, что должна когда-нибудь появиться героиня, которая все изменит. Только где она, та героиня… Но хватит о грустном, к нам идут. Давай веселиться! А договорим после. Ты заходи ко мне, мои комнаты в другом крыле.
К ним подошли Вера, Степан и Сергей. Андрей скромно держался за их спинами.
– Что это вы уединились? – весело спросила Настю мать. – Степан, приглашай Лейлу, ты, Андрей, тоже не стой столбом. И ты тоже мог бы и с женой станцевать! – обратилась она к Сергею.
Неделя до Рождества пролетела незаметно. Жуковский, заботясь о будущем своем и семьи, оговорил с Бойцовым дела фирмы «Пахом». Договорились, что основная прибыль от золотодобычи будет поступать на счета ордена, но Сергею отойдут дивиденды, достаточные для того, чтобы не задумываться о средствах к существованию еще много лет. В делах ему будет помогать Андрей Синицын, который в нарушение всех правил ордена и так непозволительно долго задержался в Москве. Жуковский понял, что Бойцов просто не хочет оставлять его в Магадане без присмотра, но не стал возражать, чтобы не огорчать Настю, которая обрадовалась этому обстоятельству.
Фотиев исчез бесследно. Лучшие слухачи – так называли миссионеров с особо обостренным ментальным чутьем – сканировали пространство, но никому из них не удалось напасть на след бывшего главы ордена. Он как под землю провалился. А Бойцов считал, что именно там и прячется Фотиев, потому что знал, что тот проявлял интерес к московским подземельям. А Жуковский и не проявлял особого интереса к поискам, считая, что орден справится и без него, тем более что о восстановлении прежних способностей он пока и не мечтал.
За день до отлета в Магадан его пригласил к себе Даниил. Старец не стал занимать апартаменты Фотиева, а поселился в маленькой комнате, где для него поставили простую солдатскую кровать, маленький шкафчик и три табурета. Даниил оказался не один, рядом с ним сидел человек, заросший густой русой бородой, из-за которой невозможно было определить его возраст. Глаза у него были серые и такие же пронзительные, как у самого Даниила. И еще Сергею показалось, что от него исходит едва уловимый, совсем не московский запах сосновой смолы, дыма и чистого морозного воздуха.
– Знакомься, Сергей, это Кирилл. Тот самый, про которого я тебе рассказывал. Он только вчера вернулся к нам с Енисея и очень хотел увидеть тебя.
Кирилл долго молча смотрел на Сергея, потом подошел к нему и крепко пожал руку.
– Спасибо тебе, парень! – с чувством сказал он. – Если бы не вы со святым отцом… – И он замолчал, не в силах совладать с эмоциями.
– Кирилл хотел видеть тебя не только для благодарности, – дипломатично вставил старец.
– Да, – взял себя в руки бородач. – Я хотел поговорить о тебе. Уйти от нас – твое право, но я заглянул в будущее и увидел, что впереди тебя ждет много дел, от которых тебе не удастся устраниться. И дочь твою тоже ждет большое будущее…
– Знаете что, – прервал его Сергей, – давайте не будем касаться этой темы. Есть такое выражение – проблемы следует решать по мере их поступления.
– Может быть, ты и прав, – задумчиво проговорил Даниил. – Что же, езжай в свой Магадан. Но никогда не забывай, что мы все – твоя семья и всегда ждем тебя.
– Хорошо, – ответил Сергей. – Только в этой семье полноправными членами должны быть Захар, Виктор и все остальные.
– Я согласен с тобой, – почти прошептал старец. – Но как убедить в этом остальных?
В аэропорту «Домодедово» семью Жуковских и Андрея Синицына провожали Бойцов с Лейлой и державшийся в стороне от них Виктор. Все было уже переговорено, и в воздухе повисло то тягостное молчание, когда хочется, чтобы расставание поскорее закончилось. Наконец прозвучало объявление, раскрылась дверь, и все двинулись к ней. Уже пройдя контроль, Сергей вдруг понял, что чувствует на своей спине чей-то полный холодной ненависти взгляд. Он повернулся, чтобы сказать об этом Бойцову, но было поздно. Провожающих около дверей уже не было…
