Бриллианты Айрис моментально исчезли, девушка потупилась и тихо ответила:
- Нет, мессир. Через пять-шесть лет они мои бриллианты могут превратиться в стекляшки, если я снова не наложу на них магического заклятья. - Однако уже в следующее мгновение она воспрянула духом и воскликнула - Но, мессир, мне ничего не стоит вернуться в Парадиз Ланд и воспользоваться Первичной Материей для сотворения бриллиантов!
Ссыпая бриллианты обратно в мешочек, Михалыч недовольно покрутил головой и ворчливо огрызнулся:
- Делать вам больше нечего, мои дорогие, кроме как без конца черпать Первичную Материю! Не лучше ли взять чистый графит и с помощью магической трансформации превратить его сначала в сырые алмазы, а потом уже в прекрасные бриллианты чистой воды? Уж про такие бриллианты уже никто не сможет сказать, что они стекляшки.
Высказав свое неудовольствие, он немедленно приступил к работе. Повинуясь голубому лучу и магическим формулам, груда графитовых обломков в кассете, превратилась в алмазы, размером от крупной горошины до лесного ореха-фундука. Превращать алмазы в бриллианты Михалыч не спешил. Айрис, которая умела делать такие вещи не хуже, а много лучше него, тотчас пришла на помощь своему шефу и работа закипела. За каких-то полтора часа три с лишним сотни стальных кассет, имеющих объем немногим менее кубического метра, были доверху заполнены россыпями алмазов чистой воды, которые, все как один, имели форму правильного октаэдра.
После этого Михалыч вручил Айрис небольшой буклет, на страницах которого были изображены различные виды огранки алмазов. В буклете им заранее были обведены старые, классические виды огранки, принятые в Голландии, Израиле и Индии. Таким образом он хотел подстраховаться, чтобы в дальнейшем уже не возникло вопросов относительно того места, где были огранены бриллианты, часть из которых, он намеревался поместить на хранение в банковские сейфы. Девушка, внимательно рассмотрев эти схематические рисунки, кивнула головой и они снова взялись за работу.
Превращение сырых алмазов в бриллианты так же не заняло много времени, на это ушел какой-то час, но в итоге алмазные россыпи похудели едва ли не на четверть. Происходило это потому, что каждый алмаз делился надвое и от него отсекалось все лишнее, чтобы он заблистал не менее, чем пятьюдесятью шестью гранями и превратился в превосходный бриллиант. Отходы производства магических гранильщиков не интересовали и они просто утилизировали их, превращая по ходу работы в плотные полиэтиленовые пакеты, битком набитые бриллиантами.
Как только последняя кассета оказалась заполнена тугими, толстенькими пакетиками, размером в мужскую ладонь, Михалыч не глядя взял парочку пакетов и, хитро подмигнув своей помощнице, решительно направился к выходу. Пройдя в приемную, он небрежно бросил оба пакетика на низкий литой, золоченый столик со столешницей из малахита и устало опустился в большое, роскошное кресло, резного, красного вьетнамского дуба с мягким, приятно шуршащим, под тяжестью тела, сиденьем, обитым зеленым сафьяном.
К своему удивлению, занимаясь превращением графита в бриллианты, он изрядно устал. Однако, не смотря на усталость он взял в руки телефон и набрал номер своего швейцарского знакомого. Услышав скрипучий голос доктора Гельмута Фишера, Михалыч тотчас оживился и вежливо сказал по-немецки:
- Герр Фишер, доброе утро, это Алекс из Москвы. Поздравляю вас с прошедшим Рождеством герр Фишер и прошу прощения, что не сделал этого заблаговременно.
Доктор Фишер был удивлен тому, что его московский приятель и коллега за каких-то два с половиной года так хорошо выучил немецкий язык. Поздравления с Рождеством его совершенно не волновали, так как он не очень-то любил этот праздник ввиду своих атеистических воззрений, но зато его удивила и заинтересовала просьба Алекса срочно принять его. Даже в дни рождественских каникул он находился не дома или где-то в гостях, а в офисе своей небольшой адвокатской конторы. Пожилой швейцарский адвокат понял просьбу своего московского приятеля так, что тот уже находится в Женеве и стал деловито расспрашивать его о том, в каком именно отеле он остановился, но в ответ услышал:
- Гельмут, мы еще не выбрали отеля и я приеду вместе со своей секретаршей на такси. Жди нас к ленчу.
Айрис, взглянув на шефа, у которого лоб был покрыт бисеринками пота, а руки слегка подрагивали, ласково сказала:
- Мессир, тебе нужно срочно принять магическую купель, она освежит тебя и напитает силой.
Устало взглянув на девушку, он сказал с некоторой долей раздражения в голосе:
- Айрис, еще один мессир и я срочно вызываю Аркадия, это будет намного удобнее, тем более, что это как раз он нас и познакомил. Понимаешь, Айрис, Гельмут Фишер, - атеист, жуткий циник, без пяти минут аферист и жулик, да, и вообще жук, каких еще надо поискать. К тому же он полностью лишен какого-либо романтизма, так что, если ты станешь ко мне так обращаться, это вызовет длительную дискуссию. В молодости этот тип был хиппи, отъявленным бунтарем и даже отсидел два года в тюрьме за то, что поколотил полицейского во время демонстрации. Так что, дорогая моя, мне совершенно не нужны никакие осложнения и лишние вопросы от доктора Фишера. Мне и без этого будет довольно трудно объяснить ему то, как это мы с тобой умудрились въехать в Швейцарию без виз, а ты даже без загранпаспорта.
С тем, что ему нужно принять магическую купель, Михалыч согласился. Благо идти было совсем недалеко. Это магическое сооружение находилось в его малых апартаментах позади кабинета. Когда они проходили через его новый кабинет, Айрис, обратившись к нему весьма странным образом, сказала:
- Алекс, ты поступил необдуманно, когда полностью сменил обстановку в этом кабинете. Этот кабинет был задуман мной и целиком изготовлен из Первичной Материи еще в Парадиз Ланде и все золото и драгоценные камни в нем были практически натуральными и ничем не отличались от природных, кроме своего происхождения. Возможно, тебе следовало найти им иное применение, если ты не хочешь, чтобы твой кабинет поражал всякого, кто в него войдет, своим великолепием и пышностью. Позволь мне все восстановить, пока это еще возможно и после этого я сотворю для тебя точно такой же интерьер из какого-нибудь мусора и грязи, которые найду поблизости от твоего дворца.
Айрис смогла найти самые верные выражения, чтобы вогнать Михалыча в краску и заставить его смутиться. Он жалобно залепетал в ответ:
- Айрис, милая, извини меня. Я просто грубый чурбан и совсем не подумал о том, что оскорблю тебя. Если ты того хочешь и это еще возможно, то верни все в прежний вид, а я уж как-нибудь постараюсь привыкнуть ко всем этим золотым финтифлюшкам, пузастым ангелочкам и прочему блеску.
Сказав это, Михалыч, пряча взгляд от девушки, шмыгнул в дверь и, на ходу расстегивая пуговицы жилета и рубахи, быстрыми шагами направился в маленький летний сад, который он уже назвал про себя, спортзалом. Сбросив одежду, он с разбегу прыгнул, вздымая брызги, в небольшой овальный бассейн огромной ванны-джакузи, целиком изготовленной из сапфира и червонного золота. Волшебная, золотистая и пенистая, словно шампанское, вода, принялась массировать его тело и буквально в считанные минуты вымыла из него даже малейшие намеки на усталость.
Еще меньше времени у Айрис ушло на то, чтобы кабинет вновь заблистал золотом, драгоценными камнями и не менее драгоценными тканями. Покончив с этим девушка вошла в летний садик, в котором росло не более дюжины небольших кипарисов и магнолий, и было не так уж много цветов и, смело подойдя к магической купели, обратилась к своему шефу, с несколько необычной для него просьбой:
- Алекс, можно я тоже приму магическую купель вместе с тобой?
Вжимаясь в сапфировый бортик бассейна спиной, Михалыч вымученно улыбнулся и пробормотал:
- Ну, если ты этого хочешь, Айрис, тогда пожалуйста...
Девушка улыбнулась и, без какого-либо кокетства, шагнула вперед, к сапфировому бортику бассейна. При этом её строгий, темно-зеленый костюм, да и все прочие дамские одеяния остались позади и она взошла на драгоценный постамент прекрасная, как богиня любви, и грациозная, словно серна. Михалыча будто окатили ледяной водой и он едва сдержался от того, чтобы не застонать. Заставляя себя смотреть на Айрис так же, как он смотрел когда-то на обнаженных натурщиц в годы ученичества, то есть отрешенным от плотского желания взглядом художника, он беспомощно таращился на прекрасное, совершенное тело девушки, даже боясь подумать о ней с вожделением. И это ему удалось, хотя он, даже в своих собственных глазах выглядел чертовски глупо.
Девушка же грациозно соскользнула в золотую воду и тоже откинулась спиной на темно-синий,
